Павел Кучер - Апокриф Блокады

Хотя, известная сермяжная правда в описанном подходе есть. Хорошо помню, как потрясло ученый люд моё заявление, что для получения в одну стадию технической целлюлозы из любого растительного сырья, надо иметь только воду, соль, пластмассовый бак с мешалкой и низковольтный источник электрического тока… Ну, это если не считать грубого фильтра (из синтетических мешков) для сбора осадка "готового продукта". Откуда мне знать, что обыкновенное целлюлозно-бумажное производство — чудовищной сложности череда процедур, включающая длительную подготовку сырья и его изощренную химическую переработку? Я ведь не технолог, а просто пищевик. Понять их довольно специфические восторги от "замены материалоемкости энергоемкостью" — надо заново садиться за институтские учебники. Повторяю, я не знаю, кто консультировал Володю в данном случае (уж он-то точно — ни разу не химик). Мне наоборот выгодно соглашаться с мнением о его гениальности, хлопать ресницами и выслушивать пространные объяснения, насколько интересно складывается мозаика из убогого подручного оборудования, если подкрепить нищету творческой выдумкой и даровым электричеством.

— Я прошу редко, только один раз, а в случае отказа — беру сам! — как-то высказал мне Володя своё жизненное кредо… С легкой руки (или в силу циничного расчета) профессора Радека — фраза получила нездоровую популярность.

— Не говорите мне, что это дорого. Просто назовите цену. Я сам решу, стоит ли мне столько платить, — это уже любимое папино выражение. В чем-то важном они с Володей были похожи.

— Из любого безвыходного положения существует не меньше трех разных выходов! — лозунг Ахинеева… Везет же мне на знакомство с энергичными мужиками.

Кстати, в данный момент ближайший из них пригрелся в помещении, явно собираясь немного поболтать. Что с одной стороны наглость (после сегодняшнего "раскулачивания"), а с другой стороны, понятная слабость. Байкал третий день штормит, погода — хозяин собаку из дому не выгонит. Если честно, оно и в "модуле" — едва на грани "допустимого комфорта". Без входного тамбура, не пускающего окружающую погоду внутрь жилого помещения, жить становится довольно тоскливо. Стоит разок широко открыть дверь, как несколько кубометров тепла моментально улетучиваются наружу и потом мучительно медленно восстанавливаются работой отопительной системы. Хорошо, хоть щели законопатила! Как пресловутый чукча зимует по такой погоде в чуме — ума не приложу. Но, тот же ум подсказывает, что приближаются времена, когда вместе с морозом в дверной проем будет влетать ещё и кубометр экологически чистого снега. Попробовать смастерить ширму из мешковины и приладить её к дверям изнутри? Перебираться в общий барак — категорически неохота… Да и бросать без присмотра оборудование — чревато… Почему-то в книжках Джека Лондона, из его "северного цикла", подобные тонкости быта не воспринимались. И вообще, сопереживать приключениям сильных духом героев при чтении дома и заниматься тем же самым наяву, в "приближенной к боевой" обстановке… Бр-р-р-р!

— Хотите, я угадаю, о чем вы сейчас подумали? — Ахинеев отогрелся, — Какой главный принцип Соколова? Так? — ошибся, товарищ идеолог. Дарья Витальевна этой тайной со мной, по-женски, уже поделилась. Жалуясь…

— "Могу, хочу и буду!" — угадала? Боже ж мой, такой улыбкой можно пугать детей… И чему он так радуется? — А какой вывод, Галина, из этого факта, по-вашему, следует? — естественно, что ничего хорошего.

— Назревает внутренний раскол коллектива… Думаю, совсем скоро у кого-то первого капитально поедет крыша…

— Здорово! — было б чему восхищаться, — А подробнее можно? Причины… следствия… исторические примеры?

— Основной пример у меня один — блокадный Ленинград, — от новой настольной лампы щедро расходится тепло, лежащие на столе, в круге света, руки почти перестали зябнуть. Так что, говорить самозванному электрику гадости в глаза мне расхотелось…

— Поделитесь.

— Мы здесь, почти поголовно — городские… "Дети асфальта"… А это накладывает на мировосприятие мощный отпечаток. Жители мегаполиса полностью зависимы от системы разделения труда и тех, кто ее организует и контролирует. Не завезли еду в супермаркет, бензина на заправки, нет воды в кране или электричества в розетке — сразу зубы на полку. Сегодня это для нас норма. Никто не дергается: по струнке ходим и за все отстегиваем. Причем, считается, что альтернативы нет. Ну, кроме, разумеется, обратного перехода на натуральное хозяйство, с технологической базой позапрошлого века. Вилы, лопата, сапоги, от темна и до темна — по уши в навозе…

— Согласен…

— На самом деле, всё ещё хуже. Как и в Ленинграде, образца лета 1941 года, так и у нас добрая четверть народа оголтелые карьеристы, для которых возврат к добыванию пищи собственными руками — дикое унижение. Не за тем они из низов в начальство рвались… Не за тем зубами грызли конкурентов в забеге по служебной лестнице… Добрый миллион "беженцев", правдами и неправдами постаравшихся "зацепиться" в столичном городе поздним летом 1941 года — не тот контингент, что готов, по первому требованию, вернуться к ненавистному сельскому труду… Даже при угрозе голода. Они ведь — уже "совслужащие", они — элита! Бежали-то от немцев не простые граждане, даже не пролетарии (тех, хоть в телячьих вагонах, но, вместе со станками — сразу за Урал), а начальники.

— Пресловутая "советская образованщина"?

— Они самые… Для всё ещё преимущественно аграрной страны — звери малоизученные и оттого весьма опасные. В официальной советской истории эту проблему не афишировали, но статистика дает грустные прогнозы, 90 % добровольных предателей, в первый год войны — представители среднего и высшего руководства. Им абсолютно всё равно, какой власти служить. Фактически — "пятая колонна".

— Не знал, что вы так глубоко копали вопрос, — скажи спасибо Володе, что насильно сунул меня носом в это дерьмо, — Выходит, "надежные кадры" оказались сильно разбавленными холуями?

— Понимаете… Для выживания в экстремальных условиях мало располагать достаточным числом морально стойких людей. Их ещё надо собрать в "систему", озадачить и мотивировать… Тогда, да — любая катастрофа, из "ужаса летящего на крыльях ночи" превращается в острый аттракцион, а сам процесс преодоления бедствия — в своеобразный "Праздник непослушания"… Опасное и увлекательное развлечение для настоящих мужчин, — кому я говорю? — А в Ленинград, уже накануне Блокады, усердно набивался "офисный планктон". Комнатка на Невском казалась ему уютнее, чем землянка в Казахстане.

— Причем, следовало учитывать, что низменное ковыряние в земле, ради собственного пропитания, к престижному времяпрепровождению, ни для "героев", ни для "начальников", не относится?