Павел Кучер - Апокриф Блокады

— Вам чайник на стол поставить? — для солдат в передниках, дежурящих на кухне, "аномалия" окружена романтикой и страшными слухами. Выходцы оттуда — настоящие герои. И при этом — не задирают нос…

— Если вас не слишком затруднит… — благожелательно отзывается работяга, почти профессорским тоном.

Хлеб и картошка, в отличие от сухих концентратов, попадают в "дыру" с перебоями. Тупо негде хранить. Вездесущие мыши с бурундуками — буквально прыгают на голову, проникают во все щели… и грызут… Ядами с ними бороться нельзя. Это не склад вооружений, где допустимы "острые" меры. А строительство полноценного хранилища продовольствия "за чертой" непрерывно откладывается. Якобы — по причине более срочных работ. Впрочем, доля истины в этом есть. Дерево — грызунов не удержит, а капитальное каменное сооружение — быстро не возвести. По той же причине технически невозможно полноценное картофелехранилище. Жаль, жаль…

Иногда, в незнакомой обстановке, лезут в голову странные мысли. Отчетливо помню, что не собиралась подслушивать чужие разговоры. Есть хотелось зверски. Кто же виноват, что мы сидели молча, а собравшиеся галдели? Кто виноват, что различать научников от остальных участников экспедиции в лицо наши начальники так и не сподобились? Ну, пришли… Ну, сидят и подъедают оставшийся от нормальных посетителей гарнир… Чего шпаков стесняться? А разговорчики-то, если подумать, совершенно не предназначенные для чужих ушей. О планах временного перебазирования основной части людского контингента "на ту сторону". Не менее чем… Похоже, своим появлением мы оживили тлевшую дискуссию в стиле "что будет, если", придав ей новую остроту.

— … а этих остряков — куда-нить в Латинскую Америку надо, да во время военного переворота. Чтоб они на своих шеях узнали — что это такое, — ораторствовал маленький пучеглазый авиатор, запомнившийся со времени "бегства из прошлого" сходством с больным поросенком, — А я хорошо помню, что это такое — разговаривать с невооруженными штатскими долбоебами имея на руках оружие и возможность стрелять. Ух, как распирает! — по всей видимости, он имел в виду невидимую полосу отчуждения, пролегшую с того момента между драпанувшими офицерами и "нижними чинами" (к каковым, большезвездное собрание, без сомнения, относило и солдат-срочников), — Блин, вот те же учения или там стрельбы, или там побомбить кого (чего) либо, для меня — в кайф. А войну все равно не люблю…

Помню, как напрягло меня совершенно одинаковое выражение на лицах сидящих напротив меня дядьки в очках и морского пехотинца. Оба, совершенно очевидно, уже не впервые слышали в свой адрес подобные речи… Кривые ухмылочки, синхронно возникшие на не замутненной интеллектом роже солдата (явно не считающего себя частью военной касты) и тонком умном лице безработного инженера с оборонного завода из Северодвинска, будто током ударили. Такое впечатление, что каждый из них одновременно подумал о своём, но пришел к одному и тому же выводу, неприятному для болтливого майора. Словно сговорились. Спрашивать, что именно их позабавило, тогда показалось неуместным. Мало ли… Теперь, после Володиных разъяснений, кое-что начало доходить… А если припомнить, что примерно такими же ухмылочками, думая, что я не вижу, обменивались моряки с БДК, когда часовой, без вопросов, пропускал меня на борт, одновременно преградив дорогу сухопутному чину из этих…

— Силен, "защитник отечества"? — поймав мой взгляд, вдруг спросил инженер, — Отец солдатам, герой и опора режима… — и демонстративно сверкнул очками в сторону "господского" стола.

— Ну, — выдавила я из себя неопределенное, — В чем-то, он прав. Что могут штатские против военных? Кто с оружием, тот и власть, — теперь уже солдат уколол меня взглядом… причем, ухмыльнулся невесело. Злее…

— Они защитят… — с комедийной интонацией, покладисто прокряхтел инженер, — Как уже Союз защитили…

— Тогда, кто? — наверное, это прозвучало беспомощно. А если подумать — политически провокационно. Я тут — не сама по себе. У меня муж есть. При должности и обязанностях… Или, сейчас меня саму провоцируют?

— Хотите, я историю расскажу? — уклонился от ответа мужичок, — Про беззащитных штатских и доблестную "россиянскую" (почему-то резанул ухо сарказм и подчеркнуто исковерканное слово "российская") армию? Тут, "на северах" — народ простой. Что было, про то и говорим… — осталось пожать плечами. Ладно, рассказывайте.

Ох, чую, что сказочка предназначалась не только мне. Убирающийся рядом солдат из кухонного наряда начал водить тряпкой по столу уж совсем медленно… Да и морской пехотинец слушал внимательно… А чуть позже я заметила, как недоуменно примолкли до того беззаботно болтавшие за едой господа офицеры. Голос у мужичка оказался на удивление хорошо поставленным, без преувеличения профессорским. Вроде бы и негромкий, а словно в институт на лекцию попала…

— Дело было рядышком, примерно три года назад, — начал он нейтрально, — Раньше здесь был Советский сектор Арктики, потом — международные воды, а теперь Норвегия, королевским указом, объявила окрестности Шпицбергена "двухсотмильной рыбоохранной зоной". В одностороннем порядке… Наши эту инициативу не признали, но и внятно свою позицию не выразили. Получилось, что рыбаки промышляют в тех водах на свой страх и риск. Бросила их родная держава на произвол судьбы. Попадется навстречу норвежский сторожевик — пиши, пропало. Замордуют проверками и обязательно к чему-то придерутся. А там — плати штраф. Могут и судно конфисковать, да… В точном соответствии с пожеланием своей левой ноги… По "праву вооруженного"… Как майор всем только что объяснял. Рыбаки пищали, пытались жаловаться, писали письма в инстанции. Без толку.

— А как же наш флот? — заинтересовался историей морпех.

— А наш флот, в международных водах — сила нейтральная. Норвежцы поставили вопрос так, что считают двухсотмильную зону в окрестностях Шпицбергена, своими "территориальными водами". Вторжение боевого корабля в чужие "территориальные воды" — международный скандал. Тем более, что Норвегия — член НАТО…

— А как же рыбаки?

— Рыбакам и гражданским судам в чужих территориальных водах плавать можно, но рыбу ловить нельзя.

— Так ведь ловят?

— Ловят… Повезет — не повезет. До того момента, повторяю, норвежцы особенно не зверствовали. Но, 14 октября 2005 года, у них приступило к работе новое правительство. К этой же дате решили произвести показательное задержание нескольких российских судов и показать, кто теперь на море хозяин. Причем, координаты выбранных для экзекуции траулеров явно сообщили из России. Сами норвежцы быстро найти их в море никак не могли. Короче, началось с того, что норвежский корабль береговой охраны "Тромсё" остановил русский траулер "Электрон" и, после обвинения в браконьерстве, потребовал под конвоем следовать в норвежский порт. Особенно забавляет, что готовый акт о досмотре судна был датирован 14 числом, а на календаре было уже 15 октября. Чистая провокация…