Павел Кучер - Афинская ночь

— В результате, человек игнорирующий "социальный код" — воспринимается, как враг?

— Первоначально — как "чужак"… Врагом он становится позже, если "социальный код" его не устраивает… и особенно — если он активно пытается как-то его изменить… или — оспорить…

— Так, — похоже, у каудильо родилась идея, — А бывают примеры мгновенного перехода от "взаимного обнюхивания" социальных животных к взаимной смертельной атаке? Понимаете, о чем я?

— Естественно… — филологиня изящно пожала плечами, — Любимая книжка полковника Смирнова — "Три мушкетера". Там это в каждой главе, местами — на каждой странице. "Культурный код" общий, а его трактовка у каждого — чуть-чуть отличается. В таких случаях — убивают за косой взгляд и неосторожную шутку. Средневековые аристократы — в "индивидуализм" не верили… Ценность человека определялась местом в "социальной иерархии" и репутацией среди людей. Быть высмеянным — это самое страшное унижение. Аристократы учили детей защищать свое доброе имя, хотя бы и ценой жизни…

— Не пойму, в чем проблема-то? Кто Смирова высмеивал? Кто его оскорблял?

— "Похождения бравого солдата Швейка" Гашека — читали?

— Естественно… Смешная и могучая по смыслу книжка.

— Можете представить его появление до Первой Мировой войны, например, в XIX веке?

Соколов глубоко задумался. Слава богу — стучать пальцами по столу и ломать мебель не стал. Просто ушел в себя…

— Я читала отзывы на "Швейка" середины 20-х годов, — смирно дожидаться ответа Ленка не стала, — Тогда, что показательно, во всем мире (!), роман воспринимался, как колоссальной мощности "идеологическая бомба" и "подрыв самых основ" таких общественных институтов, как армия и государство. Не "критика с улыбкой", как в "Пигмалионе", а громовой хохот над стадом идиотов!

— "Кто в армии служил — тот в цирке не смеется…" — прокомментировал селектор.

— Гашек взломал европейский "культурный код", — поддакнул завхоз, — Того уровня глумления над "святым и вечным", которого он добился в своем "Швейке" — ранее не достигал никто и никогда. Полагаю, что бледное подобие мог бы выдать "наше всё" (Александр Сергеевич Пушкин). Если сдать его "в солдаты" (годика этак на три-четыре)… И после — возвратить обратно "в свет"… Я бы почитал! Хотя трудно представить, что поэта тупо не забьют во время "солдатчины" шомполами… или не сгноят, за слишком острый язык… Биография Эзопа, знаете ли, в данном случае — верх оптимизма.

— В каком смысле "взломал код"? — словно очнулся каудильо…

— "Бравого солдата Швейка", — солнечно улыбнулась ему Ленка, — написал человек, который в нормальном обществе, — она значительно округлила глаза, — никогда не попал бы в армию. Просто по ознакомлению с материалами "личного дела", как политически неблагонадежный "подрывной элемент". Феномен "первый юморист Австро-Венгерской империи — служит рядовым на Восточном фронте" — никому бы и в голову не пришел! На что они рассчитывали? Знаменитого сатирика, убежденного атеиста и анархиста — поймали на улице и загнали погибать в окопы Первой Мировой. Ну-ну…

— А что тут такого? У нас — многие талантливые поэты-писатели в армии отслужили.

— Разменяв четвертый десяток, по интеллекту и культурному уровню — рядовой Гашек был на голову выше большинства старших офицеров в своей части. А с ним обращались, как с обычным полуграмотным новобранцем. Занудно требовали отдать жизнь ради лозунгов убогой "патриотической" пропаганды…

— Это настолько критично? — зря Соколов упирается…

— Традиционную "сословную" армию — такие люди разлагают мгновенно. И превращают её в "революционную". А вот обратный переход — уже технически невозможен. Этакая "система ниппель"…

— Рядовые "революционной армии" — не считают своих командиров высшими существами, — прохрипел селектор, — Стоит такое допустить — и всё! Поезд истории — обратно не возвращается. Но, начальникам и командирам, во все времена — ужасно хочется "поставить наглого умника на место"… В "революционную" Красную Армию, кстати, богемный тусовщик Гашек — вписался легко и непринужденно. Проявил себя как храбрый боец, талантливый организатор и дисциплинированный командир. Даже побывал комендантом Бугульмы…

— И когда же, по вашему, советская армия вдруг перестала быть "революционной"?

— Хотите, я вам стихи прочту? — понизив голос предложила филологиня, — Про это самое…

— Это что? — слегка опешил каудильо…

— Это — "Стих о разборчивых девушках", — гордо подбоченилась Ленка, — будущего диссидента Войновича (в 1951–1955 годах служившего "срочную" в авиации). Впервые напечатан, в лохматом 1957 году, газетой "Московский комсомолец". Позднее — перепечатан (частично) самой главной военной газетой СССР, именуемой "Красная звезда". В качестве примера "идеологической диверсии"… Как выразился по данному поводу лично министр обороны СССР маршал Малиновский — "Эти стихи стреляют в спину советской армии… "

— Намекаете?

— Информирую! Если военная верхушка экспедиции, посреди зимы вдруг затевает речи о "походе за бабами" — не ради рядового состава она старается, а свой хитрый умысел имеет… Вам, как служившему солдатом, стыдно не понимать очевидного!

— У нас такого вообще не было, — думая о чем-то своем невпопад отозвался Соколов.

— Знаю! Солдаты — отдельно, офицеры — совсем отдельно. Потому, что "культурный код"…

— Тоже изучали вопрос? — подозрительно прищурился каудильо (теперь — он и с Ленкой на равных общается, господи, что творится-то)…