Павел Кучер - Магам земли не нужны

— Бр-р-р… — каудильо передернуло.

— Представляете, какие волшебные эффекты сопровождают "повальное людоедство", с точки зрения властей, обоснованно поджидающих голодного бунта? При отключенных домашних телефонах, запрете собраний и тотальной цензуре переписки?

— Ой-ой! — если филологиня и ожидала развернутого ответа, то явно не такого. А вот не фиг мне публично устраивать дешевые провокации…

— Именно, что ой-ой! И без того морально подавленное общество охватывает эпидемия взаимного недоверия, переходящая в тяжелую панику. Тут всем уже не до заговоров "с целью свержения государственного строя". Живым бы, к вечеру, до дома добраться… Да близких дождаться… Днем, на центральных улицах, можно рискнуть отоварить карточки. А как стемнеет… И так каждый день. Профит!

— Да сколько там было этих людоедов… — Соколов наивно сохраняет надежду, что его пытаются напугать выдумками "либеральной интеллигенции". Берут на понт. Я тут не авторитет. Ню-ню.

— Вы действительно хотите это знать? — кивнул, не удержался. Это же замечательно…

— Народ, быстро смотрим и передаем следующему по кругу.

Сканов "закрытых" документов, "на всякие случаи жизни" — у меня изрядная куча… В чужом мире, всем этим "грифам секретности" и "особым пометкам" — грош цена. Но, на людей действует.

— Прямых данных — тут нет и не будет. Извините, приходится оперировать косвенными.

— Оно понятно… — у каудильно, от прочитанного, задрожали руки, — совсем немного, но по отсветам на покрытом инеем потолке — заметно. Сказать, что мои сканы ему не понравились, это не сказать ничего. А общество — ждет немедленной реакции, отчего (пока) — пребывает в недоумении.

— Ну, Галина… — я уже третий десяток лет Галина, что дальше-то? — А ещё такое у вас есть?

— Даже это с трудом выцарапала! — чистая правда, кульбиты "режима секретности" — в России предсказать невозможно. Причем, лет этак через несколько, эти же самые бумажки вполне могут оказаться свободно выложенными в Интернете. Вот смеху-то будет…

— Вы хоть сами понимаете, что за "бомбу" нарыли? — я то в курсе, вы — им объясните.

— Подумаешь, всего 886 людоедов за первую "блокадную зиму", — а Ленку ждет ликбез.

— Как бы это выразиться поделикатнее? — с деликатностью у каудильо проблематично.

Молчание опасно затянулось. Главный начальник переводит внутри себя особо матерные выражения на общеупотребительный русский язык. Ждем-с… Ага!

— Есть в криминальном делопроизводстве такое понятие "раскрываемость". Для разных видов преступлений она разная. В самых мирных и законопослушных государствах, например, тяжелые и особо опасные преступления раскрывают, максимум — в 30 % случаев. В современной Москве, "убийства с отягчающими" — раскрывают хорошо если в 20 % случаев. Это — почти идеал, — тяжелый вздох, — В зонах стихийных бедствий и вооруженных конфликтов "раскрываемость" редко превышает 3–5 %. Обычно она ниже.

— Наслышана…

— Начну с того, что данную бумагу составлял вовсе не сотрудник правоохранительных органов, а военный прокурор. Она отражает работу армейских патрулей, которые к охране правопорядка в осажденном городе никаким боком. Так, побочные эффекты. Их основная задача — диверсионные группы противника выявлять, паникеров затыкать и дезертиров с "самовольшиками" ловить. Ну, по обстановке-настроению, отзываться на "сигналы" местного населения о всяких там "подозрительных" личностях. А вдруг — действительно шпионы? Наспех, "по горячим следам" (без проведения оперативно-следственных мероприятий), "раскрываемость" преступлений у военных патрулей в пределах 1 %. Они — работа милиции!

— Следовательно? — филологиня заметно утратила апломб, но ещё не осознала…

— Галина кругом права! Данные, хоть и косвенные, но достоверные. Позволяют оценить порядок величин. Получается, что в первые месяцы Блокады в Ленинграде активно действовали десятки тысяч людоедов-индивидуалов, групп работающих "на семейном подряде", ну, и оптовых "заготовителей человечины". Мне — данный вывод нравится не больше вашего, ан — против фактов не попрешь. Кстати, Галина, документ — какой-то "левый"… С нарушениями логики изложения и смысловыми лакунами. Очень похоже на бюрократическую отписку, — тут он обидно догадлив.

— Молодые люди, не надо горячиться… Дайте-ка, я на него взгляну повнимательней, — потянулся загребущими ручками к "планшету" Лев Абрамович и впился в экран взглядом потомственного гешефтмахера, — Э-э-э… Да тут у нас — просматривается целая интрига!

— ???

— Галочка, как я понимаю, у вас лично — "вторая форма" допуска?

— Да…

— В запросе на получение копии вы написали что-то вроде — "Официальная статистика людоедства в первые месяцы блокады Ленинграда"?

— Примерно…

— Нормального человека, с такими претензиями, архивные работники сразу бы послали. Грубо и навсегда. Но, у вас была хорошая "крыша"… Поэтому, вас посылали вежливо, а вы настаивали?

— Точнее не скажешь…

— Таки чем вы теперь недовольны? Полноценные материалы по вашей теме — засекречены по "первой форме" и, скорее всего, числятся "на бессрочном хранении". Или — "закрыты до 2045 года".

— Так мне же прислали! Как полагается, с фельдъегерем…

— Прислали, как не прислать… — завхоз близоруко сощурился, разглядывая экран, — Возьми боже, что мне негоже… И ведь не сказать, что "пустышку". По форме — то, что запрашивали…

— А по содержанию? — завхоз явно что-то интересненькое надыбал, раз тянет интригу.

— А по содержанию… — оратор включил режим "старого мудрого еврея", — тут совсем не официальная статистика, как вы надеялись. С виду — обыкновенная "кляуза в партком", если кто-то из присутствующих помнит это понятие. Военный прокурор — вник в ситуацию, решил прикрыть задницу и теперь — "сигнализирует с издевочкой". Другой вариант — он очень хорошо сидит, не имея полномочий. Склоняюсь к последнему… "Простому служаке" такие писульки у нас не прощают, а мстят — беспощадно.

— ???

— Бумажка снабжена всеми подобающими реквизитами "совершенно секретного" документа и одновременно составлена с вопиющими нарушениями "Правил ведения секретной переписки". Количество экземпляров — три. При этом указанный адресат — только один. Так — не бывает! В смысле — бывает, и даже часто, но — административно карается по службе. Понятно, что одну копию — прокурор оставил у себя, а вот кому досталась третья? Никаких отметок, хотя в "шапке" должны быть указаны все адреса.

— Каюсь, не обратил внимания… — виновато прогудел каудильо.

— Теперь — читаем содержание. Что это такое? Где заголовок? Не отчет, не жалоба и не доклад. Какое-то письмо "на деревню дедушке"… Не обращайте внимания, что адресат указан и это секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) товарищ Кузнецов… Для военного прокурора Ленинграда — он никто! Не начальник и не коллега. Совершенно посторонний (пускай и уважаемый) дяденька… Понятно, когда в партком строчит кляузу на гулящего мужа обиженная жена, требующая "вернуть семье отца". А что хочет от партии прокурор? Он и на своем месте — нехилый начальник, обладающий изрядной властью.