Владимир Семибратов - Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную [СИ]

Встав во весь рост, Истомин вышел на поляну и дал очередь по стоящим плотной группой солдатам. Те, не издав ни звука, распластались по земле. Еще мгновение и ствол его автомата уставился на оцепеневших от неожиданности шашлыкоедов. «Прошу извинить меня, господа, за прерванный обед, — произнёс Истомин по-немецки, — но не будете ли вы так любезны исполнить мою маленькую просьбу – отдать мне по-хорошему ваше личное оружие, во избежание неприятностей». Офицеры несколько секунд хлопали глазами, а потом тот, что помоложе, схватился за кобуру. «Ну, это ты зря, — подумал Истомин, – мог бы ещё немного пожить». И, дав короткую в два-три патрона очередь, отправил офицера вслед за его подчинёнными.

— Ты – следующий, или как? — обратился он к единственному оставшемуся в живых немцу.

Но вдруг услышал такое, чего услышать не ожидал никак.

— Не надо, солдат, не стреляй, — вдруг ответил немец по-русски. — Возьми мой пистолет, мне с тобой поговорить надо.

«Так, интересно, — Истомин внимательно оглядел немца. — Пожилой, возраст лет под пятьдесят, судя по выправке, кадровый офицер и русский знает как свой родной. Не иначе разведчик или переводчик, но по-любому жирный гусь попался. Сам поговорить хочет. Отлично, мне-то этого и надо».

— Хорошо, ремень с кобурой на землю и вперёд, — Истомин указал на лес стволом автомата.

Немец снял ремень и направился в указанном направлении. Истомин последовал за ним, прихватив по пути кроме трофейного пистолета ещё и пару шампуров с шашлыком. Чего добру пропадать, тем более такого он не ел уже лет пять. Так они и шли. Впереди – пленный неизвестного вида, а за ним в паре метров Истомин с автоматом наперевес, жуя на ходу трофейный шашлык. Минут через тридцать хода Истомин решил, что хватит. Теперь погони можно не опасаться, тем более что шли они на запад, а если их будут искать, то, скорее всего на востоке, что вполне обосновано. Ведь если разгром пикника устроила какая-то группа советских солдат, выходящих из окружения, то она должна была непременно двинуться на восток к линии фронта, но никак не на запад, а раз так, то пора допрашивать пленного.

— Стоять, вот здесь и говорить будем, — Истомин опустился на ствол упавшего дерева.

— Здесь, так здесь, — вздохнул немец и присел рядом на обломок пня. Пару секунд он молчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом произнёс

— Я – русский, но не предатель. Моя фамилия Мерзяев, зовут Иван Иванович. Я – офицер русской армии из эмигрантов. Участвовал в Гражданской войне на стороне белых, и после победы Советов был вынужден бежать в Германию. 22 июня этого года Гитлер начал войну за уничтожение большевизма в России. Не против России, а против большевиков, пойми, солдат, именно против них. Ты, я вижу, человек образованный, немецкий знаешь, из интеллигенции значит, или, может быть, даже из дворян.

— Из них, — кивнул Истомин, — из дворян.

— Тем более, — оживился Мерзяев, — раз так, то ты не можешь не видеть и не понимать, что такое для нашей родины советская власть. Так вот, я.

«Мерзяев, Мерзяев Иван Иванович, — вертелось в голове у Истомина, — да, точно, неужели он. Ну, если так, лет двадцать накинуть, то похож». Был в их сводном офицерском полку поручик Иван Мерзяев.

— В девятнадцатом у Каппеля служил? — прервал своим вопросом Истомин словоизлияния репатрианта.

— Да, служил, а что? — удивился Мерзяев.

— Штабс-ротмистра Истомина Владимира Васильевича помнишь?

— Ну, вроде был такой… Господи, да это же…

— Он самый, — подтвердил Истомин. — Да, да, я и есть, господин поручик. А то, что не постарел за эти двадцать два года, так это в жизни бывает иногда. Так же как и то, что в звании рядового сейчас. Не думай, меня никто не разжаловал. Просто война уж очень внезапно началась, а у меня при себе соответствующих документов не оказалось, вот рядовым и записали, пока. Но не обо мне речь. Ты-то как немецким офицером стал? Вот это-то мне объясни.

Мерзяев молчал минут пять, очевидно, переваривая услышанное, потом процедил сквозь зубы

— А ты теперь, значит, за красных воюешь, иуда. И ещё после этого смеешь меня спрашивать, как я немецким офицером стал? Ты же дворянин, а потому иуда вдвойне. Или забыл, как нам Англия и Америка с красными воевать в Гражданскую помогали? Вот так я офицером вермахта и стал.

— Ну про иуду это ты зря, — Истомин глянул Мерзяеву прямо в глаза. — Если уж кто из нас иуда, так это только ты и никто другой. Я-то за родину свою воюю, да, да, именно так. За родину, а не за советскую власть. А что касается того, что нам в Гражданскую англичане и американцы с красными воевать помогали. Да, было такое дело. Вот только мы не их форму носили и не как солдаты их армии в бой с красными шли. Чувствуешь разницу

— Так значит, ты за Деникина?

— Какого Деникина? – не понял Истомин.

— Антона Ивановича, — уточнил Мерзяев. — Он, как война началась, воззвание ко всей русской эмиграции сделал. Что раз Гитлер на Россию напал, то мы все должны, дескать, на её защиту встать.

— Да, за Деникина, — подтвердил Истомин. — И мне очень приятно слышать, что генерал Деникин Антон Иванович иудой не стал.

— Значит, ты меня убьёшь? – упавшим голосом спросил Мерзяев.

— Нет, казню как предателя или… — Истомин, сделав паузу, положил руку на кобуру с трофейным «Парабеллумом», — можешь застрелиться, ты же офицер.

— Хорошо.

«Да, неоднозначная ситуация. — Истомин поднял с земли «Парабеллум». — И вроде бы правильно всё, враг он, однозначно враг, раз с немцами пришёл, и иуда в полной мере. Ну не слепой же он был, в конце-то концов, чтобы не видеть, что такое теперешние немцы есть, чтобы их с интервентами путать. Но с другой стороны вроде… Хотя нет, с какой стороны не крути, всё одно выходит не тех он союзников себе выбрал, чтобы с советской властью счёты сводить, ой, не тех. Злоба на большевиков разум ему затмила, не иначе. А злоба она ведь вещь такая, напрочь ум вышибить может. Вот как у вас, ваше благородие, например, — вмешался в ход мыслей Истомина внутренний голос. — Встали тут посреди леса и дискуссии сами с собой развели. Как да если бы да не так, ну прямо комиссар на политчасе. Только тот, у своих политику толкает, а вы, господин штабс-ротмистр, у немцев под боком. Ну и кто же вы после этого? А ведь точно, — спохватился Истомин, — тут же до той поляны и пары километров не будет, а если немцы серьёзные поиски начнут, то… А я тут стою и о политике рассусоливаю. Да и вообще глупая это изначально идея была немцам допрос устроить. Ну чего они в сущности такого важного могли знать? Положил бы их всех разом, шашлык в зубы – и ходу. Так нет же, вообразил себя мстителем всея Руси, и «Бордо» не попробовал, а оно наверняка марочное было. Ладно, всё, в дорогу», — и, сунув в вещмешок кобуру с «Парабеллумом», Истомин быстрым шагом углубился в лес.