Виталий Виниус - Римские вакации

В следующей лавке куплены были разделочные ножи разных форм и размеров. Здесь же предлагалось всевозможное оружие и даже доспехи. Теперь уже Лёлик, всегда отличавшийся милитаристским задором, загорелся желанием и, крепко поругавшись с Раисом насчёт права тратить денежку, купил пару мечей, тройку кинжалов, а также полный набор доспехов: шлем под монументальным плюмажем, который он тут же нахлобучил на голову, панцирь, поножи и пояс, после чего на радостях начал с непосредственностью пьяного хулигана хватко размахивать гладиусом, с восторгом слушая свист отточенного железа. Завизжавшие зеваки стали давиться в панике, норовя увернуться от реального рубящего увечья.

Солнце уже заметно склонилось вниз, но всё равно пекло вовсю. Было жарко до одурения; хотелось много холодной воды снаружи и вовнутрь, а после — покоя и развесистой тени.

По дороге повар, преданно семеня рядом с Раисом, знакомил того с рецептами возможных кушаний. Голосом повар обладал гугнивым, но громким, так что слышно его было хорошо.

— …Поросёнка выпотрошу да нафарширую его рубленым цыплёнком, да потрохами, да мелкой рыбой, да вялеными колбасами, да финиками, да сельдереем, да луком-пореем, да туда разобью десять яиц… — бубнил повар, словно рассказывал урок. — Потом поросёнка зашью. Затем приготовлю соус. А сделаю его так. Растолку зёрна перца, кориандр, горчицу, смешаю с гарумом, оливковым маслом и мёдом. Поросёнка стану запекать и поливать соусом. Или вот ещё… Солёную рыбку возьму, куриную печёнку, да сыр, да залью гарумом, да перца и тмина положу обильно, потом сварю всё, а потом залью сырыми яйцами…

— Сальмонеллеза нам ещё не хватало… — пробормотал Лёлик, внимательно слушавший сии замысловатые планы по совмещению в едином блюде столь противоречивых ингредиентов.

— А вот ещё… — продолжал трындеть повар благосклонно внимавшему Раису. — Возьму айву с репчатым луком, порублю мелко, смешаю с творогом, потом посыплю перцем обильно и стану варить медленно в смеси вина с мёдом…

Лёлик фыркнул и стал решительно протестовать против такого извращённого плюрализма в кулинарии, а присоединившиеся к нему Серёга и Боба в один голос потребовали пищи простой и незамысловатой, причём Серёга уж совсем скатился до упаднического примитивизма, изъявив желание видеть на праздничном столе одни лишь бутерброды да крутые яйца, которые он назвал правильной закуской.

Раис за повара вступился и начал живо разглагольствовать о пользе эксперимента в гастрономии, на что Лёлик тонко заметил, что слова "гастрономия" и "гастрит" одного корня.

В которой герои пируют, а Раис корректирует скульптуру.

Так за полемикой мы, наконец, подошли к своей обители. Вилик отворил ворота сразу и настежь, будто только и караулил наш приход. Приобретения были сложены во дворе вавилонской башнею рядом с кучей покупок от первого нашего захода, которая не особо и уменьшилась. Носильщики, получив щедрую плату, гурьбою удалились. Лёлик сделал строгий выговор вилику за нерасторопность; тот в своё оправдание забормотал, что занимался баней, которая уже готова. С превеликой радостью мы бросились принимать водные процедуры. Быстро скинув одежду в раздевальне, мы сначала кинулись в холодный бассейн, затем по очереди сходили под горячий, с позволения сказать, душ. Боба, пользуясь случаем, начал рачительно простирывать носки и исподники. Мы последовали его примеру. Один Лёлик принялся ворчать насчёт того, что не пристало нам, как состоявшимся рабовладельцам, заниматься постирушками, и надо бы припахать рабов. Джон напомнил Лёлику, что местные методы стирки за неимением не то чтобы "Ариэля", но даже и хозяйственного мыла, предполагают использование жидких отходов жизнедеятельности, и что наши невольники, не мудрствуя лукаво, таким способом и постирают. На это Лёлик с досадою выругался и присоединился к нам. Закончив стирку, мы снова поплескались в холодной воде, чем вполне и удовлетворились.

В перистиль мы вышли голые как Адамы, захватив стираные вещицы и развесив их вольно на садовую скульптуру под ещё горячее солнце. Лёлик шумнул маячившему вилику, чтоб сей момент принесли нам тоги, а когда оные были доставлены, мы завернулись в них как в банные простыни в своё полное удовольствие.

Джон бодро приказал вилику, чтоб тот отправил, не рассусоливая, рабов мыться, после чего выдал бы им новую одежду, а старую выбросил вон. Засим мы вышли во двор перед домом, влезли в тень и задумчиво оглядели приобретения.

— Ну и набрали! — восхитился Боба. — Самим супермаркет открывать можно.

— Куплено лишь для своих нужд и потребностей! — строго прервал еретические мысли Раис.

Вскоре вилик привёл свежемытых и наряженных в обновы рабов. Выглядели они довольными и бодрыми, и глядели на нас преданно.

Раис осмотрел их с удовольствием и заявил:

— Ну значит так! Я иду кумекать насчет трапезы… со мной повар и парнишки, ну а вы покупки в дом заносите, интерьер, украшайте!… Ну, вперёд!

— Ты это там… много не пробуй, а то аппетит перебьёшь, потом кушать не будешь, — заботливой мамашей посоветовал Боба.

Раис лишь ухмыльнулся на подобную дискриминацию врождённых своих способностей и ушёл, уводя повара и пацанов. Лёлик без особой надежды крикнул вслед, чтобы готовили без выкрутасов.

Началась беготня. Перенесли провизию на кухню, в которой обнаружился холодный погреб, потом принялись за предметы быта и роскоши, рассовывая их по всем углам дома. Получалось наподобие то ли провинциального музея, то ли лавки начинающего антиквара.

Из кухни весьма скоро начали поступать аппетитные ароматы, заставлявшие особо остро чувствовать стремительно нараставший голод.

Коллеги наперебой взялись обсуждать возможные варианты уготованных нам кушаний. Лёлик мрачно прогнозировал, что ждут нас извращённые яства наподобие сала в повидле, причём всё будет обильно залито вонючим гарумом. Боба же, преисполнившись оптимизма, горячо отстаивал версию о благоразумии Раиса, ограниченном рамками книг о вкусной и здоровой пище, причём особенно продвигал неизвестно с чего возникшую идею о сибирских пельменях размером почему-то с лапоть, но потом, докричавшись до хрипоты, сам себя и опровёрг, здраво рассудив, что у повара нету мясорубки, а без неё пельмешек и не сделаешь.

Выскочил из кухни распаренный Раис, задышал часто, хватая воздух пойманным карасём.

— Ну как там готовка? — с надеждою спросил Боба.

— Во! — воздет был торжественно сосисочный палец.

— Ура! — возрадовался было Боба, поглаживая живот.

— Но ещё не готово, — остановил восторженный порыв Раис, после чего оглядел триклиний и, скривившись, спросил: — А зачем я цветов всяких, ромашек-лютиков набрал, зачем средства транжирил?