Владимир Поселягин - Офицер. Слово чести [litres]

Если кассу какой-нибудь части возьмём, то всем хорошо, а марки я приберу, пригодятся. Если что, использую как кассу нашей пулемётной полукоманды, выдавая средства солдатам в экстренных случаях. В случае гибели родственникам отправим, за ранение выплаты назначим. Найдётся куда потратить, но касса моя будет, и это отнюдь не всё. На сбор самых ценных трофеев направлю казаков, и если что-то действительно стоящее будет, заберу, не сообщая никому, чтобы в мародёрстве не обвинили. Тем более, видя, как ведёт себя Зиновьев, я сразу понял, что трофеи ему не интересны, и для него это всё равно что мародёрство. А для меня нет, всё по-другому. Как я уже говорил, воспитание иное. И знаете, что? Мне моё воспитание нравится больше, чем у местных, я гибче и психологически более стоек. Жаль всё же, что зама не получилось уговорить отправить жену в тыл, ответил категорическим отказом, но это уже его решение. Биться лбом о кирпичный забор непонимания я не собирался. Привычка такая, говорю один раз, дальше уже не мои проблемы.

Глядя в глаза казаков, поблескивавшие интересом, сообщил им:

– Есть информация, пусть устаревшая на полтора месяца, но, думаю, можно её ещё использовать. Так вот, хуторов в округе множество, и в некоторых обустроены базы контрабандистов, схроны, где прячут товар с той стороны, который у нас в дефиците, и потихоньку продают тут в лавках или кабаках, или отправляют дальше в наши тылы. Это, конечно, мелочь, но начнём с них. Потом займемся более крупными местными скупщиками, которые занимаются перепродажей всего этого. С них можно взять больше, однако оставим их на сладкое.

– Командир, а не лучше ли с них и начать, если барыша с них больше будет? – поинтересовался мой наставник.

Это не было проявлением жадности, ему действительно было интересно, почему я решил начать с хуторян.

– Если так подумать, то, конечно, ты прав. Если бы не один момент. Эти скупщики, да и вообще те, кто связан с контрабандистами, что они сделают, когда пойдут слухи о том, что кто-то хуторян бьёт?

– Насмерть?

– Нет, это образно, работать будем под жандармов. Подгадил тут мне один, хоть так отомщу. Так что они сделают, когда узнают, что жандармы взялись за них серьёзно и работают жёстко?

– В бега уйдут? – кивнул старый казак, и тут его глаза расширились. – А когда они уходят в бега, то забирают с собой самое ценное.

– В точку. Зачем бегать и самому собирать, если они сделают всё за нас? Нужно следить за ними, отслеживать поведение, и когда станет ясно, что вот-вот двинутся, брать их.

– А если в банке держат?

– О нет, тут всё под контролем, если кто положит крупную сумму, жандармы возьмут на заметку. А светиться они не любят. Они стараются покинуть город, добраться до другого, той же Варшавы, и класть деньги в тамошние банки. Кстати, это и вас касается, к местному банку и близко не подходите. Светиться нам нельзя.

– Ясно. Эх, мало нас!

– Согласен, но пока я присматриваюсь к людям в подразделении, тем более случай с денщиком даёт понять, что всем доверять не стоит. Крапивин вроде надёжен, ещё пара унтеров, но пока подождем и еще понаблюдаем.

– Да, фельдфебель хороший солдат, стоит подумать. А много таких скупщиков в городе?

– Крупных пятеро, мелких с два десятка, и один из них хозяин дома, где мы квартируем. Сегодня ночью начнём с двух хуторов.

– А форма?

– В том схроне, где вы оружие получили, всё есть. В ящиках, вы их не видели. Переодеваемся и работаем.

– Хозяевам что скажем, заметят же, что нас нет? Да и могут догадаться, что как нас нет, у хуторян беда случается, – вполне здраво рассудил старый казак.

– Насчёт этого можно не волноваться, я уже продумал, как сделать так, чтобы на нас точно не подумали.

Тут мы замолчали, подошла хозяйка, поинтересовалась, не нужно ли нам что-нибудь. Попросив свежего кваса, я проводил её взглядом и повторил своим подчинённым:

– Сегодня, как стемнеет. Нужно успеть два хутора отработать. У нас их два десятка по всему фронту, по семьдесят километров в обе стороны от города. Времени немало займёт, но обязательно нужно всё обработать.

– Сделаем, – уверенно сообщил мой наставник.

Обговорив все детали, мы направились собираться. Хозяева ничего не слышали, крепко спали благодаря качественному, тщательно подобранному снотворному. Город мы покинули верхом, в темноте нас не могли опознать, тем более что все уже спали. Дальше добрались до схрона, переоделись, мне по размеру подошла форма урядника – единственная полицейская форма, что тут была. Зато на Егора форма поручика корпуса жандармов села как влитая, а старому казаку досталась форма рядового. Мы вооружились российским табельным оружием, после чего направились на дело.

Начать решили с двух хуторов, что находились в семи километрах друг от друга, но от города до них километров тридцать, так что двигались мы как могли быстро, но чтобы лошадей не загнать, и в полночь были на месте.

Луна освещала дорогу.

Времени у нас мало, но, надеюсь, успеем. Вот и ворота хутора. Как мне известно, на обоих хуторах народу мало, на первом, к которому мы подъехали, вообще только один хозяин, бирюк, хотя для хуторян это редкость, а на втором хуторе семейная пара живет. Дети имеются, но уже взрослые, живут в городе, так что на месте хозяев всего двое. Так работать проще.

Соскочив с коня, я стал бить по воротам сапогами и стучать рукояткой кнута, крича, чтобы хозяева открывали. Собаки есть на всех хуторах, вот и тут подняли лай. Из-за них я не сразу услышал, как хозяин спрашивает, кого там ночью черти принесли. Егор подсказал шёпотом.

– Особая команда жандармов, под командованием поручика Терёхина. Открывай живее, каналья! У нас постановление суда на обыск твоего хутора… Первое отделение, окружить хутор справа… Второе, окружить слева!

– Есть!

– Есть! – прикрывая рты руками в ответ кричали казаки, как будто командиры отделений. Обманка простейшая, но хозяин поверил.

Ну, а дальше по стандарту: скрутили его, когда вышел, кстати, у него револьвер оказался, старенький потёртый, кажется «кольт», и отнесли в дом, проверив предварительно все постройки. Никого. Собак шестами загнали в конуры и заперли там. Они тихо рычали, но активно выступать опасались – не хотели снова по хребту получить. Я не стал зажигать свет, не стоит контрабандисту видеть наши лица, а прятать их за масками глупо. Силуэты различает, этого достаточно. Я присев рядом со связанным:

– Согласно директиве, полученной корпусом жандармов, всем его служащим разрешается применять пытки и другие методы дознания к лицам, подозреваемым в государственных преступлениях, предательстве и контрабанде. На вас, гражданин Вацлав, поступил донос, что вы связаны с контрабандистами. Поэтому было решено начать с вас. Если вы под пытками даже всё расскажете, то навсегда останетесь инвалидом, поэтому предлагаю сотрудничество. Всё сами отдаёте, и у вас останутся на месте руки и ноги.