Евгения Петренко - Воины облаков

— Ачупа, что это? — cпросила я Ахау.

— Ананас, — засмеялся парень. Снаружи колючий, внутри сладкий.

Ребёнок принял свою обувку с опаской.

— Может ему портянки мотать научиться? — задумчиво сказал Алекс. Меня батя научил.

— Мне бы шерсть и спицы, — попросила я, — хоть деревянные. Только дерево твёрдое надо и не сучковатое.

— Ну, да, ты б ещё отковать предложила, — хохотнул Стасик.

— Надо было у ювелира серебряные спросить, — Олеся ковырялась в миске, — творожку бы.

— Кого бы тут подоить, — опять подал голос Стас и завистливо посмотрел на тискающихся “голубков”.

Последний “хоровод” cделал парней ядовитыми. И шутки приобрели определённую направленость. Того и гляди с вояками за село побегут.

Алекс тихонько помешивал в горшке масло инчи и вливал в него тонкой струйкой растопленый воск. Мазали все вместе. Чаупи-тута наделал нам метелочек из какой-то жёсткой травы, которая слегка пованивала.

Нам выделили один дом из двух общественных, во втором были все остальные, кроме воинов. Те спали в стражницких. Заодно и местным помогли. Менялись чаще. Все были рады тому, что получили. Опять зарядил дождь. Из-за него церемония представления нас любимых, не сильно затянулась. Палатки сушились внутри. Чем дальше, тем сильнее они воняли.

— Ничего, на воздухе выветрятся, но с таким дождём, как сегодня, боюсь наша пропитка нам не сильно поможет, — посетовал Алекс морщась.

— А представляешь сколько весит мокрое пончо? — съязвила Олеська, — не хочешь?

— Не-а, — спокойно ответил Алекс, — спите уже, если завтра дождя не будет, двинем дальше. Хочется уже побыстрее эту эпопею завершить. Пользуются нами шаманы, как хотят. Но что делать. Мы, в данный момент, ими пользуемся тоже. Сами вляпались в эту историю. Нам ещё с Пушаком повезло. С мозгами мужик оказался.

А, если б какой тупой оказался, поди знай, что бы в его мозгах сложилось. Могли нас выставить демонами или богами. Ещё не знаешь, что хуже. Сразу на стрелы насадили бы или ещё помучили в лице демонов или, за неумение чудеса творить, с Олимпа скинули в то же дерьмо. А амаута философ, понимает, что мы люди, понимает, что из другого времени и к вопросу нашего здесь появления подходит с такой житейской мудростью, что слов нет. Он, по ходу, ещё нас жить научит.

Я лежала, слушала Алекса, и его слова вызывали у меня чувство гордости за своего мужчину.

Чаупи-тута был расстроен. Его воспринимают, только как глупого ребёнка. Да, заботятся, да, любят. Но в серьёз не воспринимают совершенно. Ирина говорила, что их дети не взрослеют так быстро. Хотя думают хорошо. Только у них нет необходимости рано становиться взрослыми. А он уже не был ребёнком. Учился, не только со слов амауты и Ахау. Жизнь стала шире, поступки людей приобретали смысл, когда он понимал их истоки. Речка тоже начинается с маленького родничка и всё, что вливается в неё по пути делает её большой рекой, озером, даже, большой-большой водой. Когда он учил слова, Ирина назвала её — океан. Он никогда не видел даже большого озера, хотя ещё деревенский шаман, уча его именам богов и истории чачапойя, рассказывал о озере Титикака. Но, если он не видел его, это не значит, что его нет. И, если он сейчас не достаточно большой, то он не станет великим, как Океан. И тогда им будут гордится. И мама, и учитель, и … Ирина.

Вот она, рядом. Слушает, что говорят про амауту, а на лице выражение, точно как у отца, когда он передавал для матери шкурки шиншил на прощанье. Гордился даже таким маленьким и естественным поступком сына, как забота о матери. Он догадывался о чём она думает. Вернее о ком.

Дождь заколотил сильнее по крыше. Вода, сливающаяся в сток, собиралась в углублении в полу. Поверх травы, плотно уложенной для покрытия кровли, спиралью укладывали, скрученые жгутом, связки из длинных стеблей. Вдоль них, как по руслу, дождь стекал к краю крыши и в специальное отверстие. По стене в желобок, а дальше к дыре в полу. Её обмазывали глиной и дождевая вода, особенно в годы засухи, когда пересыхали колодцы в городе и приходилось доставлять воду из рек, быстро наполнялась с первым дождём. Да и в обычное время вода в доме лишней не бывает.

Под шум дождя Чаупи-тута не заметил как заснул. На этот раз сон был совсем другим. Их отряд продвигался вдоль гор, шёл ливень, склон горы был скользким. Кое-где ручейки воды стекали, становясь всё полноводнее, скручиваясь в тугие струи, вспрыгивая бурунчиками, обрывая и унося с собой комья земли с травой и мелкие камешки. Они поднимались выше по склону, он не понимал зачем, но видел, как Ахау махал рукой и показывал вверх. Сон был совершенно беззвучным. Перекрикивались воины, лица были тревожны, но криков их не было слышно. Пелена дождя закрывала обзор, и те, кто отходил дальше чем на 20–30 шагов, пропадали за водяной стеной. Его нога вдруг поехала по скользкой траве и ремешок сандалии разорвался, он бы покатился вниз, но его подхватил кто-то из воинов. Чаупи-тута ударился спиной о камень, торчащий из травяных кочек и вдруг отчётливо увидел, что там у подножия горы стоит несколько малюсеньких домиков, сложеных даже не из камня, а из квадратных глиняных кирпичей и рубленых кукурузных стеблей. Он не мог видеть их из-за дождя, но видел. И вдруг его сон разорвался далёким, но грозным гулом. Мальчик вскинулся со сна, но это был только гром. Буря шумела за стенами дома.

— Страшный сон, — подумал Чаупи-тута, — наверное из-за грозы. Он заснул снова и на этот раз проспал до утра, без сновидений.

14ноября-15ноября.

Утреннее небо, отмытое дождём, было высоким и синим, покрытым мелкими круглыми облачками. Как будто стадо овечек паслось на голубой траве. За городской стеной росли высокие деревья. Вверху на горных склонах паслись стада лам. Вниз опускались террасы с посадками картофеля и оки, на которых работали мужчины, женщины и даже дети. Они рыхлили землю спрессованную дождём, мотыгами, которые Чаупи-тута назвал лампа. Ниже виднелись поля киноа.

Мы поднимались вверх и пошли по узкой горной тропе. На самом деле мы ушли совсем недалеко от Куэлап. Просто все эти заходы в посёлки, остановки в них и городах, заняли довольно много времени. Если бы мы захотели вернуться, это вряд ли заняло больше двух-трёх дней. Кроме того, мы старались пополнить свои запасы рыбной ловлей и охотой на водоплавающую птицу, мелких грызунов и изредко на диких гуанако.

Семьи животных в несколько голов встречались довольно часто. Правда подойти к ним не очень легко. Если добычу замечали раньше, чем она замечала нас, то воины, по возможности, прятались за камнями с подветреной стороны и ждали, пока какое-то из животных окажется на расстоянии выстрела. Иногда они сами подходили к камням, чтоб почесать бока, если их уж очень донимали паразиты.