Александр Харников - Дунайские волны

Его молодая гречанка-жена перестала оказывать внимание своему 82-летнему супругу. Она загуляла с молодым управляющим имением. Михаил Чайковский, узнав об изменах жены, ушел из дому и поселился у своего приятеля, жившего в соседнем селе. Но пересуды и насмешки настигли его и там. В ночь с 5 на 6 января 1886 года нервы старого Чайковского не выдержали, и он пустил себе пулю в висок… Его похоронили не на кладбище, где запрещали хоронить самоубийц, а за кладбищенской оградой. Поэтому следы его могилы вскоре затерялись…

25 октября (6 ноября) 1854 года.

Эдинбург

Филонов Федор Ефремович, перебежчик

Помню, как в детстве я зачитывался Стивенсоном. Самыми моими любимыми книгами были «Похищенный» и «Катриона», повествующие о непростой судьбе Шотландии, и об Эдинбурге в частности. С тех пор я мечтал посетить описанные Стивенсоном места, услышать шотландскую волынку, прогуляться по склонам гор, поросших вереском, увидеть Эдинбургский замок и Королевскую милю…

Мы обогнули последний мыс и вошли в широченное устье какой-то реки, с высокими берегами по обе стороны. А вскоре на южном берегу показался немалых размеров город, с замком на горе и с множеством шпилей, возвышавшихся над длинными зданиями, потемневшими либо от времени, либо от угольной пыли. Только прибыл я сюда не как турист, а как гость ее отстойного величества Вики Первой и ее мерзопакостной страны. И мне вряд ли дадут возможность поглазеть на город в полное мое удовольствие…

Добирались мы сюда шестнадцать дней. В ту ночь, когда меня доставили к моему «другу» Чарли, я ворочался почти до рассвета. Конечно, умом я прекрасно понимал, что Лизонька – гадина, каких мало. Но она, похоже, и в самом деле успела в меня втюриться. А мы в ответе за тех, кого приручили. Да и ее смерть слишком уж напомнила мне убийство моей незабвенной Сонечки где-то там, в донецком поселке чуть более года назад.

Заснул я только тогда, когда услышал два всплеска. Два всплеска – два трупа. Да, не соврал Каттлей – он и в самом деле прикончил кого-то из поляков. Ничего, рано или поздно такая же судьба ждет и других участников этой драмы, это я знал точно. И правильно. Ведь какая бы Лизка ни была, но она – одна из наших.

На следующее утро меня посадили в карету с плотными занавесками. Рядом со мной, у двери, уселся Алан, один из мордоворотов, а напротив – два поляка. Ковальского среди них не было. Сие означало, что замочили именно его. Да и поляки сидели с кислыми мордами. Алан же не спускал с них глаз, как, впрочем, и с меня. Разговоров в карете не велось – когда один из поляков попытался что-то сказать, Алан на него зыркнул так, что шляхтич поспешил закрыть рот и сделать вид, что он просто хотел зевнуть.

Ехали мы около часа – примерно столько же, сколько и вчера вечером. Уж не знаю, к той же пристани либо к другой; а незадолго до прибытия Алан счел нужным проинформировать меня:

– Господин Филонов, извините, но на вашу голову придется надеть мешок. Ненадолго, обещаю вам.

Меня провели за локоток вниз по ступенькам и далее по каким-то мосткам, после чего я опять оказался на пароходе, возможно, том же самом, что и в первый раз. На этот раз меня поместили не в трюм, а в самую настоящую каюту, где усадили на койку и сняли с головы мешок. Алан сел рядом со мной, а с другой стороны небольшого столика уселся Чарли.

– Федор, – сказал он с улыбкой. – Я попросил бы вас пока не выходить из каюты. Вот здесь, под кроватью, ночной горшок. Алан будет вас кормить и поить, а также заботиться о чистоте вашей ночной посуды. Время от времени я тоже буду вас навещать, если вы не против, – и он ухмыльнулся. Я заверил его что, конечно же, не против.

Чарли дал знак Алану, и тот выложил на стол самый натуральный мобильник в розовом кейсе с цветочками. Мои глаза округлились, а мой радушный хозяин продолжил:

– Вот это мы нашли в сумочке вашей спутницы, увы, ныне уже покойной. Большинство предметов особого интереса не представляло, разве что для женского пола; какие-то кремы, тюбики и прочие дамские штучки. А эта вещица меня заинтересовала.

С одной стороны, мне, конечно, тоже было любопытно посмотреть, что наша дама туда загрузила, да и интересные фотки там, скорее всего, имеются, которые могут пригодиться нашей Службе. С другой, я подозревал, что часть информации лучше нашим друзьям не показывать. Более того, я помнил, что она при включении всегда рисовала какой-то замысловатый узор на экране, и даже успел примерно запомнить, какой именно. Но Чарли об этом знать незачем. Так что даже если он сел не полностью, могу честно сказать, что войти, не зная узора, не смогу.

Да и неизвестно, был ли он включен, когда мы покинули наши пенаты, и успела ли она его до того зарядить. Зная Елизавету, я подозревал, что да, успела, но зачем об этом трубить нашим «лимонным» друзьям? Я ответил, что без зарядки он, скорее всего, не заработает, на что Алан выложил еще и зарядку с проводом, и внешний аккумулятор, а Чарли спросил, не помогут ли мне эти приборы. Я тогда сказал, что пусть мне их дадут, и я попробую что-нибудь сделать, но ничего обещать не могу. Чарли сунул все в какую-то сумку, сказав мне, что отдаст их мне в конце нашего путешествия, в Эдинбурге. Именно так я узнал конечную цель нашего полного приключений путешествия.

Жизнь моя в каюте была вполне сносной. Кормили и поили хорошо, ночную вазу выносили вовремя. На полочке стояли несколько книг на английском; Роберта Льюиса Стивенсона там, понятно, не было – ему на тот момент и четырех лет еще не исполнилось, – зато имелись Вальтер Скотт, Байрон и даже Джеймс Фенимор Купер, несмотря на то что он был родом из «мятежных колоний». Книги я всегда любил, да и скучать мне не хотелось. И я засел за Скотта. Все-таки он шотландец и пишет о стране, в которую мы едем.

А Чарли – всегда в компании Алана – время от времени навещал меня и пытался расспросить про наше будущее. Я же каждый раз хитро улыбался – типа сначала деньги на бочку – и начинал расспрашивать его о том, как именно мы собираемся попасть в этот ихний Эдинбург, примерно с тем же результатом.

Единственное, что мне мешало весь первый день – громкие пьяные крики на польском языке откуда-то из каюты по соседству. Но той же ночью крики сменились стонами, которые вскоре прекратились. А примерно через час я вновь услышал два всплеска.

После завтрака Чарли сказал мне:

– Как и было обещано, Федор, вам теперь дозволительно погулять на палубе. Мы вышли из русских территориальных вод.

– Чарли, а где наши польские друзья? Неужто заболели?

Тот усмехнулся.

– Именно. И, увы, с летальным исходом. Больше мы их не увидим. Надеюсь, вас это не сильно опечалит?

– Да нет, не очень.

– А теперь прошу выслушать меня внимательно. Мы направляемся в Швецию, откуда наши друзья переправят нас через горы в Норвегию. А откуда мы отправимся на Британские острова.