Александр Осин - Государь поневоле

— ИК! Смогу! А ты хочешь мне подушечку поправить?… ИК! не выйдет! я замужем!

Она показала кольцо.

— Хм, когда это тебя останавливало? Да и не прельщают меня упившиеся сорокалетние тетки…

— Сволочь… ты… ты… Ик… мне всего… — тут её затошнило и она ломанулась "звать ихтиандра", но не добежала.

Блин-н-н!…

Как назло, в ту же минуту в дверь позвонили. Пришла "хозяйка".

— Вот свиньи! — она увидела Ленкин "след" — Дмитрий Дмитриевич, я ведь буду жаловаться. Мне что убирать всё это? И за этим я сюда нанималась? — начала она мне выговаривать.

Я молча достал из кармана пятитысячную и отдал ей. Это сразу поменяло настроение.

— Ну, хорошо. Я сейчас приберусь. Если эта отдаст свою одежду, то к полудню все будет готово.

— Лена, сними платье, Наталья Петровна постирает и погладит.

— Хорошо. — Из санузла показалась рука держащая комок с платьем.

Когда хозяйка ушла, я постучался к Лене.

— Ты там как?

— Номано… — и я услышал шум душа.

Я ждал Лену, хотелось тоже помыться, где-то с полчаса — смотрел телек. Потом мне естественно потребовалось выпустить наружу свое спиртное. Пришлось вызванивать "хозяйку" и открывать центральный номер. После этого ещё полчаса посидел перед экраном. Наконец решился постучаться опять к Лене.

— Эй, алло. Вы собираетесь выходить?

Ни какой реакции. Только вода шумит. Я минуту постоял, раздумывая нужна ли ей помощь, и дернул дверь. Та была не заперта. Зашёл.

…

…

Большего разочарования и обиды я, наверное, ещё никогда не испытывал! Это было хуже всякого "облома"! Вот тебе и "ночь воспоминаний"!

Укрыв Лену, я в стыде ретировался. Собрал свои и аккуратно развесил её вещи. Ушёл к себе спать.

Утром приехал её муж. А муж у Ленки был отставным подполом ГАИ и при этом человеком исключительно ревнивым и злопамятным. Меня разбудили звуки скандала этого бегемота и его жены. Она и не думала оправдываться, просто отрицала всё и обвиняла самого Сергеича в своих мытарствах.

К счастью от больших разборок с "гаишником" меня спасло то, что Наталья Петровна, вовремя поняв как сделать денежки, ушла в несознанку — типа: "я ушла, забрав белье в стирку, когда Ленка была в душе, а Дмитрий Дмитрич, уже спал". Стоило это мне ещё одной открытки "5 тыс. лет Хабаровску". Так что Ленке досталось от мужа в основном за пьянку. Со мной он даже не поздоровался.

В вечерних сумерках наш Ми-8 приземлился в тайге. Комплекс зданий "объекта" был подземный, наверху была видна только ограда и КПП. На входе я увидел старый советский плакат и табличку с надписью "объект 21, ЭРД МО СССР". Что значит ЭРД для меня осталось загадкой.

На объекте нас разместили в центральном бункере, запретив выходить наружу и забрав мобильники.

День мне понадобился на изучение контракта по доработке оборудования бункера и еще два дня — на проведение беглой "инвентаризации". От проекта мне дали местного учетчика — Лиду, молодую, чуть полноватую, женщину лет 25–30. Улыбчивая и постоянно смущающая Лида оказалась единственным светом для меня в этом бункере. Её муж, Александр Марченко, здоровенный, как лось, геолог, самбист, и, конечно, фанат авторской песни оказался в общении человеком очень вежливым и обходительным. Было жаль, что он такой хороший — мне не хотелось его обманывать. Но я чувствовал прямо таки животное влечение к Лиде. Да и она часто смотрела на меня, как мне казалось, заинтересованно. Такой лучистый добрый взгляд её глаз согревал меня и манил, заставляя "выдумывать себе её обещания".

Несмотря на то, что я был на объекте, да и вообще на проекте, чужаком, отношение Лиды и её мужа ко мне было достаточно терпимым и можно сказать дружеским. Я часто стал коротать вечера в компании семьи Марченко. Ленка же наоборот демонстративно отдалилась от меня. И хотя жили мы в соседних боксах, мы практически не общались.

В конце первой недели на "объекте" я закончил отчет и дал его согласовать бывшему тут же руководителю проекта "ВМ". Основным "моментом" в отчете сделал необоснованность затрат и дал рекомендацию прекратить дальнейшее финансирование. Отдал на согласование руководителю проекта и сообщил в Москву о результатах.

Ждал ответа два дня. Дождался приглашение на общее собрание команды проекта. В бывшей ленинской комнате, прямо под оставшимся от СССР барельефом Ильича, меня представили сотрудникам как основного виновника предстоящего закрытия проекта. Закрытия тем более обидного, что первые положительные результаты испытаний были уже получены, и до цели остался "один решительный шаг". На собрании, несмотря на мое присутствие, обо мне говорили исключительно в третьем лице, и даже Лида смотрела на меня с таким разочарованием, что на душе становилось паршиво. Завершая митинг, руководитель проекта сообщил, что, в силу сложившихся обстоятельств, решено не проводить "общий тестовый старт" и запустить процесс сразу в полном объеме. А когда сотрудники разошлись по своим боксам, меня попросили остаться.

— Дмитрий Дмитриевич, — со мной разговаривал начальник СБ объекта Антонов — раз уж новые акционеры ВАШЕГО банка так интересуются результатами НАШЕГО проекта и требуют подробного отчета, мы, руководство проекта, решили допустить вас к секретной документации. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Он протянул мне листок с текстом расписки о неразглашении государственной тайны. Я читал с минуту. Документ поначалу не показался мне серьезным, я тогда и не представлял, что может быть особо секретного на объекте. Однако удивил пункт о запрете, помимо всего остального, разглашать все исторические события и даты, которые станут мне известны в результате допуска.

Не смотря на кажущуюся простоту расписки, подписывать листок очень не хотелось. Возникло такое ощущение, что подкрадывается толстый лис полярный под мою карьеру и меня уже не отпустят с крючка. Грубо говоря — "очко взыграло". Антонов, щуплый седеющий дядюшка, внимательно смотрел на меня, изучая мою реакцию. Мне уже тогда показалось, что он, несомненно, ещё старой конторской закалки "чекист", и видит он меня насквозь. Бывший Президент банка, как мне говорили, тоже вроде "конторский" человек. Раздумывал я недолго, выбора мне не оставили: для получения согласования отчета пришлось соглашаться. И я подписал.

До вечера следующего дня я занимался "офуением". То есть читал научную и процедурную часть проекта, названую "Темпоскоп", и офуевал. Ребята на "объекте" пытались создать машину времени. Способ как они пытались это сделать, я не понял. Слишком много физических терминов для простого бухгалтера. Понял только, что вроде как пока это не перенос, а подглядывание за событиями в прошлом. Теперь становился понятен особый интерес "конторы" — ведь теоретически подсматривать можно не только на тысячу лет, но и на пару секунд. Странно как смогли тогда сменить банку "крышу"? Нашлись силы круче "конторы"? Я понял тогда, что врядли вообще выберусь из этого "дерьма". Такую информацию могут сливать "офисному планктону" только в том случае, когда "офисный кит" уже подбирается к нему, с целью "пообедать".