В. Бирюк - Герцогиня

Снова тревожный шёпот служанки, холодный компресс, лекарственное питье, мокрые от собственного пота простыни, подушки.

В пустоте сознания, ненадолго очистившегося от кошмаров, холодная мысль:

— Надо было умереть.

Единственная мысль. В пустоте разума, в безмолвии измученной души. Лихорадка возвращается, теплеет тело, появляются и чувства:

— Я найду! Я найду этого скота! Раз уж я жива — я отомщу. Он будет… он получит… он испытает всё. Что он сделал со мной. Верну долг. Сторицей.

Мысль о мести…Нет, ещё не мысль — только желание, жажда отмщения. Не конкретные планы, а смутные страшные картины, их быстрый калейдоскопом.

И холодный душ логики:

— Найду? Как? Я не видела его лица, не слышала его голоса. Кто он? Как его опознать? По каменному колену в грубой шерсти? Такие штаны носит большинство слуг.

Высверк мгновенного ужаса:

— О боже! Он же, наверняка здесь! В замке! Он может снова…! Войти сюда и…! В спальне — служанка, в прихожей — стража. Но это чудовище… Оно убьют всех. Бесшумно. Потом отдёрнет полог балдахина… сдёрнет одеяло… с беспомощной, беззащитной… поставит меня как вчера… запустит щупальцы… я буду снова… страдать, мучиться… заискивать, подлизоваться, стараться… Мама! Мамочка! Зачем ты меня родила! Зачем ты родила меня женщиной!

Бешеное сердцебиение, снова — холодный пот, судорожно сжимающие край одеяла на груди руки, готовые издать панический крик, дрожащие опухшие, покусанные за день губы. Бесцельно мечущиеся в полумраке спальни глаза, чутко, болезненно чутко вслушивающиеся уши.

— Шорох? Это он! Он влез по стене! Он уже всунул в спальню свои щупальцы. Они подбираются! Они сейчас… в мою постель… в меня… со всех сторон… липкие, холодные, извиваясь, раздуваясь…

Паническая попытка закричать. Но голоса нет. Попытка убежать. Но тело не двигается. Страх. Ужас. Беспомощность. Готовность умереть. Или — отдаться. Пусть истомлённая душа покинет тело. А будет ли оно шевелиться… главное — будет уже не страшно…

— Ф-фу… Нет. Это просто кошмар. О-ох… Но… кто же он? Даже в видениях я не вижу его лица. Страшное, мерзкое чудовище. Без головы?

Такое — сказки. Кошмары. Безголовых — не бывает. Бывают безмозглые. Вроде тебя. Успокойся. Попробуй рассуждать разумно:

— Кто он? Кто-то из живущих в замке. Надо найти и… и отмстить.

Увы, разумности хватает ненадолго. Попытка вспомнить произошедшее, восстановить подробности, детали, снова бросает в пучину нового кошмара. Пара безголовых, грубо вытесанных гранитных истуканов гоняется за ней. Один хватает её за груди, отрывает одну, и пытается пристроить своему соседу. Другой лезет в неё каменными пальцами…всё глубже, по локоть…пытается вырвать… всё содержимое её бёдер. Ей отрывают голову. И, отброшенная в сторону, она рассматривает, как безголовые ходячие каменюки, рвут на куски и примеряют на себя её. Её нежное прекрасное тело. И хохочут. Чем-то. Беззвучно, поскольку голов — нет.

Утро. Прекрасное майское утро. Утро боли. Утро отвращения к себе, к мокнущим повязкам, к своей слабости, к недоумению слуг. Паника. От пониманиянеизбежностисобственных… ощущений в дороге. Вся прислуга замка собралась во дворе — провожают госпожу.

Её выносят на неуклюжих тяжёлых носилках, подводят пару коней, поднимают…

Как мёртвого русского князя. "Меж угорских иноходцев". Иноходцев нет. И она живая. Пока. Хотя с виду… Мертвенная бледность на лице. Закрытые глаза.

Все — здесь. И — он. Тот, который… Любуется… Делом рук своих. Ухмыляется про себя, вспоминая… как он… меня, высокородную госпожу и владетельницу… как блудливую сучку… как я рыдала и тряслась… старалась надеться, подладиться, понравится… дешёвка… в герцогской короне…

Короткий взгляд из-под дрожащих ресниц. Десятки лиц. Обычных, заинтересованных, сочувствующих, равнодушных… Человеческие лица, сходные между собой. Среди них лицо чудовища. Неотличимое от остальных.

Уже за стенами замка, на дороге, продуваемой лёгким весенним ветерком, слушая затихающее собственное сердцебиение, клялась себе:

— Найду. Отомщу.

На Севере говорят: "Слабый мстит сразу, трусливый — никогда". Сразу — не получается. Так что — я не слабая. А трусости от меня… не дождётесь.

Увы, не все даваемые клятвы удаётся исполнить.

В Брауншвейге, в собственной спальне, приходя в себя после изнурительной дороги, герцогиня лежала в постели и, перед сном, пыталась продумать ход завтрашнего совета, необходимые приказания, возможные возражения. Невидяще смотрела в темноту полога над собой, бездумно гладила своё, постепенно выздоравливающее, восстанавливающееся тело. Многочисленные ссадины на локтях и коленях, на груди и животе, зудели и чесались. Она потихоньку сковыривала подсохшие корочки, иногда морщилась, когда было больно… И вдруг поняла — её пальцы поглаживают низ живота. Точнее — две длинных ссадины, которые только что зажили. Ей вспомнилось — как они появились, как она стояла со старательно поднятым задом, как два железных клешневатых пальца просунулись между её раздвинутых ляжек, как ухватили её лобок, как, изогнувшись, впившись в её тело, начали сдирать её кожу своими ногтями…

— Не-ет! Не надо! Не хочу!

Крик был беззвучным. У неё хватило сил сдержать панический вопль внутри, не пугать служанок так, как бывало в первые дни. Кошмары возвращались. Но всё реже, вытесняемые повседневными заботами, необходимостью принимать множество быстрых важных решений. А вот сегодня…

Снова бьющееся испуганной птицей сердце, снова липкий холодный пот, намертво вцепившиеся в одеяло пальцы… Тогдашние картинки. Но уже не с затопляющим всё и вся ужасом. Брезжащая догадка.

— Два пальца были здесь. Один — внутри. Другой, с самого начала был там. Четыре. Где был пятый?

— Да какое это имеет значение?! Было же такое… такой ужас, такая боль, стыд, страх… Унижение. Презрение к себе самой. К собственной слабости, беспомощности…

— Имеет. Где был пятый?

Повтор. Прокрутка. Перемотка со стоп-кадром.

— Вот он меня коленом. А я, дура, решила, что смогу его пяткой. А он меня… чуть ногу не вывернул… а потом… Где был пятый?

Эмоции — долой. Чисто по фактам, объективно.

— Ничего не видела, ничего не слышала. Единственное — ощущения тела. Битого, дрожащего, судорожно сжимающегося, разрываемого, употребляемого…

Чувства курочки на вертеле. Пытающейся определить твёрдость по Бринелю вертела. Где бы пятый?

— Какими пальцами этот… скот делал это со мной? Конкретно — какой он в меня вставлял? Разрывая мои… "ворота наслаждений". Указательный, средний, безымянный…? У-у-у…!