В. Бирюк - Герцогиня

"Как-бы", потому что Андрей сам мне скажет, что говорить.

Вариации дезинформации Третьего Рейха при подготовке высадки союзников в Нормандии. "Нанюхавшись" британской дезы, немцы, в частности, загнали дивизион торпедных катеров в Грецию.

Там англичане, подготовив труп, типа, офицер связи с секретным пакетом, сунули ему в карман, для достоверности, билеты в лондонский кинотеатр без оторванных корешков. И, с оставшимися на руках корешками, повели в кино своих дам. Где долго препирались с билетёром, который требовал и остальную часть билетов. А здесь чего подобного придумать?

Можно попробовать выманить Даньслава с городским полком, как тех немецких катерников, из Новгорода за Ладогу, к Белозерью. Тем временем Ропак по Ловати, от Лук через Руссу, в Ильмень и в Волхов. Его сторонники — не всех же вырезали! — встречают-помогают. Ура! Мы победили! А с Андрея за такой успех можно стребовать… Коломну с Серпейском? Там мои люди железную руду собирают, "твёрдое золото" сыскивают. Под моей властью — дело веселее пойдёт.

Мда… "Дурень думкой богатеет".

Я задумался и пропустил момент, когда Андрей замолчал. Разглядывая меня, махнул рукой слуге, отпуская его.

— Сказывай. Зачем пришёл.

Что я сюда не просто так, "сольцы позычить", "лясы точить"…

Полутьма, за окнами ночь. В палате трепещет огонёк свечи, лампадка у иконы горит. На троне из белого дерева, изукрашенного вырезанными павлинами и фикусами, сидит в тёмном, с меховой опушкой, дорогом халате невысокий пожилой человек. Смотрит на меня… шевелящимися ноздрями.

Несколько утомлённое, переходящее в общефилософское, размышление о делах Новогородских мгновенно сменилось паникой. Предчувствием катастрофы.

Правильнее не — "завтра", правильнее — "нынче". Ох, как я пожалею, что сюда заявился…

"Повадился кувшин по воду ходить, на том ему и голову положить" — русская народная поговорка.

Про меня?! Тогда, очертя голову, "аля-улю…", с шашкой на пулемёты…

— Софья и Ростислава твои — у меня.

В полутьме палаты — будто вспышка. Прежде полуприкрытые, малоразличимые глаза — в распах. Сдвоенное метнувшееся отражение подпрыгнувшего в испуге огненного язычка свечи. Неподвижность. Пауза. Ни заметного движения, ни звука. В этой, неприятно выдвинутой и высокомерно вздёрнутой, голове, между седеющими уже висками, мгновенно прокручивается клубок вопросов.

С очевидными ответами — пропускаются.

Типа:

— Да как же?! Да ведь Софья сгорела?!

Чего "воду в ступе толочь"? Понятно же:

— Нет. Не сгорела.

Отбрасываются вопросы интересные, но не критичные:

— А чем же она два года занималась? Где жила, что пила? Здорова ли?

Об этом можно позже спросить. Или я сам расскажу.

Самое главное — озвучено.

Софья — жива.

Бздынь.

Следующее "главное", "коренной вопрос современности", произносится чуть просевшим, чуть охрипшим голосом:

— Ты её… ял?

Связка не просто очевидная, а прямо аксиоматическая. Раз баба живая, то…

Факеншит уелбантуренный! Вот тема, которая более всего волнует нашего "отца-основателя", предтечу русской государственности.

"Честные" историки про такое не напишут: нет доказательств. "Нечестные" — тоже не напишут. Так только, в кулуарах под водочку с насмешечкой:

— Есть предположение… хо-хо… что он её… хи-хи… Только смотри — ни-ни… А подай-ка мне селёдочки…

Историки — учёные. Занимаются наукой. Наука — следует логике. Поэтому историки постоянно пытаются найти логику в историческом процессе.

И она там есть. Но не вполне историческая.

"Вся писанная история человечества есть история борьбы классов" — точно. Только в такой истории нет человека. "Классы — большие группы людей…". А если — не людей? Если — дельфинов? Или — леммингов? Что-то изменилось? — Нет. Есть "место в общественном процессе производства", есть "классовые интересы". Хомнутого сапиенсом — нет.

Марксизм истинен. Потому что верен. В своей области. В анализе поведения "больших групп" на "длительном историческом промежутке". Но конкретный человек, индивидуум следует в своём поведении не "классовым интересам", а личным. Биологическим. Которые состоят в "получении удовольствия". В возбуждении нейронов в определённых участках мозга. Если "классовые интересы" эти нейроны возбуждают, то:

А если нет:

Особенно резко разница между групповым (классовым, национальным, религиозным…) и биологическим — видна в феодализме. Где человек, как правило, становиться правителем не потому, что наилучшим образом выражает интересы какой-то общественной группы, а по праву рождения.

"Монархия — система правления, в которой власть передаётся половым путём".

И какие конкретно раздражители наиболее эффективно возбуждают "нейроны удовольствия" конкретной правящей особи… иншалла.

Тут, к примеру, надо на войну идти, родину спасать. А правитель — от свежей тёлки тащится. Какие там "общественные интересы"?! Не возбуждают. "Центры удовольствия". А вот эта… очень даже.

Логика в истории есть. Логика поведения хомнутого сапиенсом. Вполне материалистическая. Логика эндорфинов.

— Погибнуть за правое дело? — Ур-ра!.

— Принять смерть мученическую за веру Христову? — Воистину!

Уровень "гормонов счастья" в крови зашкаливает. Человек восходит на костёр, кидается на пулемёт — с радостью.

Если ваши энтерохромаффинные клетки в эпителиальной выстилке желудочно-кишечного тракта, производящие и запасающие серотонин, возбуждаются на слова "Боже, царя храни…", то вы, скорее всего, станете монархистом, а если аналогичный эффект даёт фраза: "Вставай, проклятьем заклеймённый…" — то наоборот.

Хемингуэй, говоря о гражданской войне в Испании, пишет, что если вы, хотя бы однажды, со слезами умиления на глазах, охраняли ночную молитву католических монахинь, то… быть вам фашистом. А если такого счастья не сподобились — в республиканцы.

Увы, массовый контроль, онлайн реал-тайм экспресс-анализ состава крови… а уж "в те времена прошедшие, теперь почти былинные…".

Наука = логика+факты. Логика — есть. Но огромный массив информации, существенной для научного анализа, недоступен. Логика историка не шагает по утоптанной тропе сплошного множества проверяемых, объективных, коррелирующих фактов, а скачет по редким булыжникам известных событий и артефактов, случайным образом всплывшим в реке времени.