Владимир Сербский - Третий прыжок с кульбитом и портфелем [СИ]

Ворочаться и вздыхать возле Нины было не с руки, поэтому я резко засобирался.

— Совсем забыл, — пробормотал в пространство с озабоченным видом. — Мне же надо Ивана проведать…

— Передавай привет, — Вера глядела на меня понимающими глазами. А потом строгим тоном добавила: — Дед, береги спину. И без Анюты никуда ни ногой!

— Да-да, — командирским тоном крикнул Коля вслед. — По воздуху идите, из одной больницы в другую, понятно?

В госпиталь к Ивану мы поехали на Нюсе — она собралась и вызвала черное одеяло, легко и непринужденно. Оказывается, моя правая рука здесь уже бывала. Вот стрекоза, а? У девчонки обнаружилась новая способность, ни разу не доступная мне: стоило ей захотеть увидеть лицо Ивана, и она увидела — вроде как через камеру видеонаблюдения. Удобное уменье упорная ученица прибрела, мимо дневального на КПП и без пропуска ходить. Надо будет потом расспросить ее подробно. Хочешь, не хочешь, а придется мне на старости лет снова учиться у своей помощницы, как завещал великий Ленин…

Дождавшись, когда палата опустеет, Анюта переместила нас туда. На тумбочке высилась горка апельсинов, а возле трехлитрового баллона яблочного сока стояла тарелка с надкушенным куском малинового пирога. Знакомая картина. Точно, Анюта здесь уже отметилась.

— Привет, Ваня! — мое обращение прозвучало, видимо, слишком громко.

Глухонемой таксист, со страдальческим видом пялившийся в потолок, перевел на нас круглые глаза. Сказать, что он был ошарашен, значит ничего не сказать — ведь на его взгляд, мы практически оттуда, с потолка, и свалились.

— Господи, когда Анечка поутру в белом халате возникла, по голове погладила, я решил — сгоряча показалось. А теперь снова санитары, с Михалычем в обнимку… Позовите доктора, мне в глазах двоится! — опомнившись, заговорил он с трудом, но глаза смеялись.

Больничная палата на четыре койки оказалась тесной. Слава богу, соседей нет, кровати заправлены — видимо, недужные офицеры убыли на медицинские процедуры. Оглядевшись в поисках стула, я дошел до окна, и взгляд задержался на пациентах, хаотично бродивших по парку. Обряженные в широченные коричневые пижамы, они сразу вызывали тоску. Да, время перемен просвистело мимо госпиталя. Доисторические одеяла с белыми штампами, древние койки, а за стул браться страшно, таким ветхим показался сей предмет. Но более всего докучал неистребимый запах больницы — гораздо более сильный, чем в моей родной клинике.

— Иван, у нас мало времени, — я откинул простынку с груди, деловито оглядывая поле предстоящего боя. — Ответь на один вопрос: индийские йоги, кто они?

— Не знаю… — смешался он. — А что? К чему ты клонишь, Михалыч?

— Сейчас узнаешь. Слышал про медитацию, аутотренинг и самолечение? Отлично. Трудно дышать? Исправим. Ребра болят? Полечим. Кладем туда руки. Работаем втроем!

— Раньше я считал, что галюники бывают от перетраха, — болезненно скривившись, хмыкнул Иван. — Какая, нафиг, медитация и самолечение? Мне страшно, мама, где ты?

— Дядя Ваня, шутки в сторону. Ты, главное, не сомневайся, Антон Михалыч плохому не научит, — укладывая ладошки на бинты, мягко улыбнулась Нюся. — Все в наших руках, просто доверься нам.

— Твои руки теплые и тяжелые, и тепло от них разливается по всему телу, — приступил я к привычной процедуре. — Шумит водопад, течет речка. Вода прозрачна и чиста, и серебро реки отражает небо в шапке белоснежных облаков. Слышишь шум воды? Лицо обдувает свежий ветер, прибрежная галька хрустит под твоими шагами… Ты совершенно спокоен. И не о чем волноваться, нет причин для беспокойства. Течет водопад, шумит речка, горит костер под котелком…

Глухонемой таксист Иван поначалу сопротивлялся немного, но потом увял, впадая в сонное состояние. Бледно-голубое сияние, хлынув от моих рук, окутало его тело, проявились внутренние органы и кровеносные сосуды.

— Здравствуй, Новый год, — прошептала Нюся, глядя на мерцанье тысячи огоньков. — Смотрите, Антон Михалыч, вот тут два ребра сломаны. Вот это тоже плохое, с трещинами.

Поломанные ребра я видел, и серое облачко над ними тоже. Его я смахнул в мусорный пакет без особого труда, под кряхтенье Ивана. Но меня больше волновал нездоровый красноватый цвет правого легкого. С краю оно было продырявлено, и бугрилось шрамами. Явный воспалительный процесс. И все это безобразие накрывала темно-серая гадость, напоминающая грозовую тучу.

— Похоже на давнее осколочное ранение, — пробормотал я, вставляя руку в грудь Ивана. Он выдохнул болезненно, потом застонал.

Плотный туман, окутывавший легкое, пульсировал в такт дыханию. Уплывая скользким угрем, мрачная туча не давалась в руки, как живая цеплялась за грудину. Раненый пациент тоже мешал работать — сначала дергался, а потом начал подвывать. Глядя на него, Анюта страдальчески скривилась.

— Эх, была не была, — решилась, наконец, девчонка, и вставила свои руки рядом с моими.

Дело сразу пошло на лад — поднатужившись, мы вдвоем, под крик Ивана, на последнем издыхании вырвали тугой плотный комок.

Брошенный в мусорный пакет, он скукоживался на глазах, теряя объем и цвет. А над Ваней плавно проявилась аура — она была незнакомого фиолетового оттенка.

— Нюся, не помнишь, что означает фиолетовый цвет? — капли пота заливали глаза, но пока не закончились серые неприятности, утираться нельзя. Интуиция подсказывала, что это грязная штука, скверная.

По-собачьи встряхнув головой, я навел последние штрихи в получившейся картине — провел растопыренными пальцами над синяками, багровевшими на теле Ивана. Как садовыми граблями собрал остатки серого тумана.

Нюся тем временем пыталась причесать ауру в местах разрывов, но получалось у нее плохо. Она даже ругнулась сквозь зубы.

— На сегодня хватит, шабашим, — решил я, открывая кран над раковиной. А потом и умылся, когда Анюта пристроилась рядом руки драить.

— Люди с фиолетовой аурой стремятся к свободе и независимости, — тряхнув рыжим чубчиком, наморщила Нюся лобик. — В течение жизни они испытывают взлеты с падениями, а сама жизнь изобилует сюрпризами и зигзагами. Ярко выделенные лидерские качества. Предпочитают духовное общение, и часто испытывают дефицит в таком общении. Тяготеют ко всему таинственному, необъяснимому, причем всегда пытаются найти разгадку таких явлений. Обладают высоким интеллектом. Отличаются развитой интуицией, артистизмом, высокой чувствительностью.

— О как, — охнул со своей койки Иван. — «Обладают высоким интеллектом»? Ну вы, блин, даете!

— Докладывайте, подполковник, — копируя начальственный тон Коли Уварова, приказал я. — Четко, и по существу.

Кажется, он вытянулся на кровати:

— Дышать вправду стало легче! И грудь не болит.