Владимир Сербский - Третий прыжок с кульбитом и портфелем [СИ]

— Вот, а ты боялась, — серьезно сообщила Нюся, и мы дружно заржали.

Потом мы с Анютой пили сок и ели пирог.

— Но радоваться рано пока, — отдышавшись, сказал я. — Ты у зубного врача бывал?

— А то, — скривился Иван. — Господи, избавь.

— Так вот: считай, зубную боль у тебя мы вынули, временную пломбу поставили. Теперь твой организм сам должен в борьбу включиться. А мы поможем.

— Не понял, чего вы там у меня забрали? — нахмурился Иван. — А может, оно мне надо?

— Что тебе врачи по поводу правого легкого говорят? — ответил я вопросом.

— Опухолью пугают, — пробормотал Иван. — А что?

— Вот здесь она теперь, — я пхнул ногой черный пакет. — Нюсе спасибо скажи. Ты ее выручил, она за тебя слово сказала.

— Да это Анечка нас всех выручила! — воскликнул Иван. — После такого дела пойду с ней хоть куда. Даже в разведку не страшно.

От похвалы девчонка вспыхнула и улыбнулась горделиво, кокетливым жестом поправляя чубчик.

— А вот этого не надо! — вскинулся я. — Сам в свою разведку ходи, мне больше борщ по душе.

Мы уже собирались уходить, когда явилась жена Ивана. Его маленькая копия в платьице и с косичкой держалась за мамину руку.

— Привет! — обрадовалась Нюся. — Меня зовут Анюта, а ты кто, кнопка?

— Я не кнопка, просто в детстве болела, — солидно ответила девчушка. — А ты красивая, как Снегурочка. Только рыжая, и халат почему-то белый.

— Наташа, — представилась миловидная женщина с усталыми глазами, вынимая из пакета судки и кастрюльки. — Это наша дочь Галюся. Ей пять лет, но тарахтит, как старая бабка, не обращайте внимания. Про Анюту я много слышала. А вы с работы Ивана?

— Да, мы трудимся вместе, — я поднялся, чтобы кивнуть. — Надеюсь, будем работать дальше. Антон Михалыч Бережной, к вашим услугам.

— А чего ты, Галюся, такая бледненькая? — улыбнулась Анюта. — Кушаешь плохо?

— Я не люблю кушать, — сообщила кнопка. — Я люблю бегать, а мне нельзя.

Мама девочки вздохнула:

— У нас врожденный порок сердца, особенно не побегаешь. А вы сидите, сидите! Я Ваню покормлю тем временем.

Глаза Анюты заблестели, и она пихнула меня локтем в бок.

— Ну, раз нельзя бегать, может, хочешь полетать? — я протянул руки. — Пойдешь ко мне?

— А где будем летать? — деловито уточнила Галюся. — Высоко хочу, до неба.

— В парке на скамеечке, там неба полно, — я подхватил легкое тельце. — Вы здесь кушайте, а мы погуляем пять минут. Да, Галюся?

Наташа растерянно оглянулась на Ивана, но я быстро разрушил все сомнения:

— Все будет хорошо. Я опытный командир летчиков, и обращаться с малышней умею. На этих руках и дочка выросла, и внучка.

— Пять минут, — нехотя согласился Иван, реагируя на мое подмигивание. — Слышишь, Галюся? Без коников. Туда и обратно.

По пути в госпитальный парк детское тело легко приняло мою силу, обмякло под устремившимся к ней теплом.

— Господи, чем ребенок перед тобой провинился, за что его так наказывать? — со слезами на глазах Анюта притронулась к темно-серому кокону, плотно укутавший девочку.

От ее импульса кончики пальцев закололо, тепло веселей потекло в девочку. Галюся глубоко вздохнула, когда я легким движением сбросил с ее головки облако головной боли. Темно-серый кокон трогать поостерегся, но и малого касания хватило — щечки кнопки порозовели и, стрельнув хитрым взглядом, она даже предприняла попытку спрыгнуть с рук.

— Но-но, — возразил я сварливо. — Без фокусов! Договор был летать, а не бегать.

— Ну так лети! — была бы такая возможность, она бы топнула ножкой.

— На веранду, — уточнил я. — Эгей, залетные!

Анюта согласно кивнула, и мы полетели, предварительно обнявшись. Для полноты картины можно было бы щелкнуть кнутом, но два черных одеяла и так сработали четко — без всякой тренировки перенесли нас точно на тахту Антона.

— Здоровски полетали! — восторженно прошептала Галюся, оглядываясь без удивления и страха. — Черное небо и бархатные простынки — класс! Хочу яблочко, вот то. Нет, сама!

Вместе с запахами роз и мальв в распахнутые окна буквально ломились ветки яблони со своими плодами, так что тонким пальчикам сорвать требуемое труда не представляло. Вздохнув полной грудью, я ощутил, как утраченные силы возвращаются ко мне вновь. Все-таки удивительное здесь место: середина лета, а жара не душит. И, в отличие от дома, воздух наполнен чистотой и свежестью, несмотря на пыльные листья сирени у забора.

Прикрыв глаза, Анюта грызла яблоко и насыщалась этим миром так же, как и я — с каждым укусом улыбка становилась шире.

Двор недавно полили из шланга, цветочным клумбам влаги тоже досталось. Если мама сегодня со своей городской каторги вырвется, то будет довольна. В тени черешни дворник-доброволец Андрей Гутаров играл со щенком — рыча грозно, тот нападал, а парень со смехом отбивался. Увидев нас, волкодав со всех ног бросился навстречу. Понюхал штанину, и сразу признал хозяина — завилял задом. Потом требовательно заглянул в глаза с извечным вопросом: хозяин, а где угощенье?

— Нюся, солнышко мое златогривое, помнится, у нас в холодильнике пармезан залежался, — я протянул руку, чтобы она вложила в нее кусочек сыра.

Если так дальше пойдет, брошу суету к чертям! Заведу гарем, и научу их угадывать самые сокровенные желания. Кстати, раскладушку в саду давно пора менять. Сейчас выпускают такие широкие… И пару шезлонгов неплохо бы притащить.

— Ой, собачка! — восхитилась девочка. — А она не укусит?

— На красивых женщин волкодав не лает, — я рассеянно огляделся. — Он ими любуется.

Во дворе наблюдалась тишина и порядок, Андрей здесь был один. А серый кокон на Галюсе, сохраняя форму, стал значительно бледнее. Хороший знак, но трогать его опасно, слишком мал ребенок для таких экспериментов.

— Здравия желаю, Михалыч, — удивился Гутаров. — А ребята укатили на «Волге» в Старочеркасск, в Дону купаться. Анюта вроде тоже с ними была. Или я чего-то путаю?

Парень ничего не путал, но с тех пор столько событий случилось, что не перечесть. А здесь ничего не изменилось, всего лишь рабочий полдень в разгаре.

— Другие дела появились, — Нюся неопределенно пожала плечами, поглаживая волкодава ха ухом.

— Привет, Андрей, — прошамкала полным ртом девочка, вгрызаясь в яблоко.

— Галюся? Господи, а ты-то откуда взялась здесь? — Гутаров всплеснул руками.

— Секретные маневры, — я отпустил ее на землю. — Нас тут не было, понял? Никому ни слова.

— Так точно: тайна, покрытая мраком. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба, — он протянул руку девочке. — Рыбка, хочешь малины?

— Мне нельзя, — серьезно ответила та. — Мама заругает, на щеках от красного диатез вылезает.

— А если крыжовник? Или огурчик? — Андрей повел рукой в сторону огорода. — Молоденький, пупырчатый, сладенький…