Владимир Сербский - Третий прыжок с кульбитом и портфелем [СИ]

— Это точно…

— Восточная Европа после войны быстро встала на ноги, и стала жить лучше. Потому что лучше работали? Работали они хорошо, не спорю. Но добрый дядя из Советского Союза подарками при этом завалил! И самолеты, и автомобили, и станки, и лес, строительные материалы — все шло дешевым потоком, а подчас и задарма. Разве так колонизаторы действуют, чтобы негры жили лучше хозяина?

— Когда у тебя деньги и вино, друзья обязательно найдутся.

Цитируя китайскую мудрость, я несколько двусмысленно намекал на себя. А что? Коньяка мне дали, осталось денег дождаться.

— Ты мне друг, но истина дороже. Денег нет, — зарубил Коля на корню мои поползновения. — Слушай дальше: СССР обладал не только передовой наукой и техникой, в атомной области, медицинской или ракетной, неважно. Советский Союз делился с «друзьями», и для многих «друзей» плоды этой индустрии стали дармовыми. В Сирию было поставлено «специмущества» на 26 миллиардов долларов. Из них потом списано 14 миллиардов. Ливии простили пять миллиардов. Египту десять. Алжиру — тоже пятерка. Кубе — 32. Афганистану –11. Монголии –11. Северная Корея –11. Вьетнам –11.

— Но это же не все… — с глубокой печалью я разглядывал опустевшую бутылку.

— Конечно! — Коля полез в стол. — В страны Восточного блока вбуханы сотни миллиардов. Сотни!

— Ага. С приветом. Как в песне поется: «Целую крепко, крепко, твой Андрей», — я подставил свой бокал. — Благодарные потомки их вспомнят, особенно братская Польша. От фашизма их освободили, страну подняли — все равно недовольны! Теперь Брюсселю выходом из ЕС угрожают, если те финансирование закроют. Отдельной строкой — страны Прибалтики. Про Среднюю Азию я вообще не говорю. Для стаи волков много мяса не бывает… Давай выпьем за нас. Не стану желать здоровья членам Политбюро ЦК КПСС, мечтающим транжирить народное добро в еще больших масштабах. Я против их политики, которая стоит выше экономики. А еще раз дожить до развала страны я не хочу.

— А знаешь, что самое смешное? — Коля смотрел на меня трезвыми глазами. — За державу обидно! Честное слово, обидно. Проблема ведь элементарно простая — надо сократить военные расходы, и пересмотреть бесплатную помощь братским странам. Все! Всего два пункта, но жопа кроется именно здесь.

— Ну то, что халява развращает, понятно, — хмыкнул я. А что значит «сократить военные расходы»?

— Смотри сюда. Вместе с пограничниками и внутренними войсками, военную форму в СССР носили от четырех до пяти миллионов человек. Зачем? К концу своей жизни Советский Союз имел семьдесят тысяч танков и столько же бронемашин. Зачем? Целый флот атомных подлодок. Сотни вертолетов, истребителей, бомбардировщиков. В твое время сейчас строят авианосец «Киев», так вот: позже будет заложено еще шесть. Страна накопила десять тысяч ядерных боеголовок на различных носителях — авиационных, мобильных, железнодорожных. Скажи, зачем столько, если для самоубийства нужно в пять раз меньше? На военных заводах СССР работало тридцать пять миллионов человек. Тридцать пять, Карл! Это лучшие кадры, обученные и образованные.

— Я помню, и что? Сам там в молодости ночевал. К авианосцу, кстати, руки тоже приложил. К чему ты клонишь? — мне хотелось ясности, и Коля ее дал.

— Мы собрались на кого-то нападать? Нет. У нас оборонительная доктрина. Но если тысячи танков, а за ними миллионы бойцов попрут в бой, кто-то применит ядерное оружие, иначе такую махину не остановить. Если кто-то применит — кто-то обязательно ответит. Покатится ответка снежным валом, и вся жизнь на Земле погибнет, причем пять раз подряд. Генералы готовятся к прошлой войне, слышал такую поговорку? Нам не надо больше тех танков, что есть. Нам этих много! И ядерных боезарядов больше не надо. А друзей-дармоедов нам не надо вообще!

— Осталось эти умные мысли донести до товарища Пельше, — усмехнулся я, добивая маслины.

— К большой цели будем двигаться маленькими шагами, — Коля разлил остатки. — Завтра на рижскую почту отнесешь письмо.

— Опять?! — мое недоумение было легко объяснимо: сгонять в Ригу несложно, но каждый раз выбирать новый голубой ящик мне уже надоело.

— Рижского бальзама заодно купишь, — отмахнулся Коля. — А товарищ Пельше должен знать всех предателей в КГБ и ГРУ

— Тебе известны их имена? — хмыкнул я.

— Не забывай, где я работал. Список приличный, и там не только Поляков, Полещук, Ветров, Лялин, Гордиевский и Пигузов… Кто-то их продвигал по службе и защищал от нападок.

— А как насчет тех, кто только собирается шпионить?

— Дойдет и до них очередь, — хмыкнул Коля в ответ. — Я же тебе сказал: к большой цели будем двигаться маленькими шагами.

Сразу после возвращения на родину, разогнав девчонок по домам, я потянул Антона к бабушке Мухие. Естественно, обленившийся за три дня парень принялся возражать и брыкаться.

— Тебе хорошо. Дед, ты в голове сидишь, — заныл Антон тоскливо. — А мне эту тяжесть по огородам тащить! На больной спине. Нет, чтобы пожрать чего-нибудь приготовить… Зачем Веру домой прогнал?

Словно услышав его слова, девчонка вернулась с тощей пачкой газет, и с радостью возглавила наш поход.

— Все в порядке, запоры на месте, — сообщила она. — Почтовый ящик проверила. А чего мне еще там делать? Участкового дожидаться? Так если кому-то нечего делать, пусть ищет — после того, как найдет.

Я улыбнулся, а Вера махнула рукой:

— Муся вон с Лапиком лежит, накормленная. А меня Тоша покормит. Потом, когда вернемся. Или Дед у него яичница с салом хорошо получается.

Натянув футболку, Андрей Гутаров крякнул. Потом махнул брату, оставшемуся на хозяйстве, и без лишних разговоров пристроился сзади нас. Волкодав недовольно гавкнул нам вслед.

— Антоша, прекращай брюзжать! Это же так интересно, — воскликнула Вера, козочкой скакавшая по тропинке впереди. — Разве тебе не любопытно узнать, как выглядит болезнь? И умение избавить от нее человека — редкая удача!

Она не забывала приветливо улыбаться и здороваться с соседями, снующими по своим делам туда-сюда. Даже парой слов кое с кем успела переброситься. А словив однажды комплимент, приосанилась и горделиво оглянулась на хмурого парня. В узкой юбочке и яркой блузке смотрелась девчонка замечательно. Но слишком уж молодо, больше четырнадцати не дашь. Однако ничего не попишешь — чему быть, того не миновать, а сделанного не вернешь. Зато карие глазищи жизнью горят, и румянец во всю щеку.

— Очумелые ручки хотят все знать и уметь… — сварливо и монотонно бурчал Антон нудную песню. — Но мне-то это зачем? Я не собираюсь становиться ведьмой.

— А чего ты хочешь?

— Отдышаться для начала, хотя бы, — гнул он свою линию. — Потом покушать, потом полежать. И вообще, я три дня к гитаре не подходил, вот что важно! Слава богу, что Дед в голове сидит. Иначе бы давно уже свои руки мне в спину вставил…