Николай Немытов - Курганник

— Не плачь, сестра, — справившись с дрожью, прохрипела Амаканга. — Не надо. Я умираю.

— Нет, ты не умрешь! Я ведь здесь, и мы вернемся к сарматам, к твоим верным параласпайнам! Иначе зачем столько усилий, столько странствий, столько испытаний.

А слезы текли, неудержимо текли по щекам, отрицая все, что Дарсата силилась сказать. Все — ложь. Слова — пустая трата времени. Одно утешает сердце: Амаканга умрет на ее руках, и осарта заберет ее душу в Вольную Степь.

Дарсата достала из ременного мешочка бронзовое зеркальце, которое сестра подарила ей, вернувшись из Желтых земель. Тогда же Амакангу прозвали Победительницей Грифона — она добыла череп зверя на пределах Ойкумены.

Осарта поднесла зеркальце к лицу сестры.

— Посмотри, Амаканга. Посмотри. Ты по-прежнему прекрасна. Ты победительница грифона. Ты царица сарматов.

Умирающая прищурилась. Она не могла ничего различить, но нельзя было допустить, чтобы Амаканга умерла забытой всеми старухой в чужом мире.

— Да. Я — царица сарматов. Я — Амаканга.

Царица вдруг увидела цветущий простор, над головой ее раскинулась небесная синь, ветер ударил в лицо — боевой конь мчал ее по Вольной Степи. Радостный клич поднялся к небесам, и боги увидели Амакангу во всей славе и красоте.

Холодная ладонь упала. Дарсата закрыла сестре глаза. Тело Амаканги теперь останется навеки здесь, но душа вернется и будет похоронена в кургане, как и подобает погребать цариц.

За стеной хибары послышались осторожные шаги. Осарта поднялась с колен, обернулась к выходу, и тут же человек схватил ее за руки. От неожиданности Дарсата выронила бронзовое зеркальце. Второй человек стоял позади напавшего: круглые от страха глаза, бледное лицо. Спиридон? Осарта рванулась из захвата.

Облако тумана окутало ее, скрывая лунный свет в окне.

— Вот шельма! Вырвалась, — прокряхтел Спиридон, прикрывая ладонью подбитый глаз. Когда ведьма посмотрела на него, Ляпунов дернул к выходу и врезался в низкую притолоку. — Видал, как она над старухой-то колдовала. Шептала чегой-то на йихнем языке. Не иначе Аидовна ей свое ремесло передала.

— Хорош трепаться, — остановил его Илья.

Он стоял над мертвой старухой — вдовой помещика Шпаря.

— Завтра похороним по-людски — и дело с концом.

— Хоронить?! — Спиридон едва не подпрыгнул на месте, если бы позволил низкий потолок. — Нечисть хоронить рядом с христианскими душами?

— Да кончай ты трындеть, Спиря, — рассердился Илья. — Она человек ведь. Сделаем все как след и схороним.

Что-то тускло блеснуло у ног Зотова. Он наклонился — бронзовый кругляш размером с ладонь. С одной стороны он был отшлифован до зеркального блеска, с другой — украшен причудливым узором из завитушек.

— Я б не стал тута ничё брать, — прошептал Спиридон.

— А я и не беру. Снесем в подвал к остальным вещам. Может, на обмен пойдет.

О подвале под усадьбой знали только они двое. Хранилище Шпаря не содержало несметных сокровищ, о каких мечтал погибший комотряда красноармейцев Гориматенко, хотя старинное золотишко имелось. В основном помещик прятал от людей исторические ценности, которые привезла с собой в наследство француженка Агата. В этот голодный год большая часть сокровищ пошла на обмен.

А после… Илью забрали в свирепом тридцать седьмом, припомнив ему пропажу отряда красноармейцев, — нашлись свидетели и документы. К Спиридону доля оказалась не так сурова. Он остался жив.

Со своей плоской шапкой Спиридон расставаться не хотел и выглядел среди сарматов как гвоздь в крепостной стене Херсонеса. Детишки не оставляли пришельцев ни на минуту, а уж поглазеть на чудилу в странной шапке прибегали даже в выделенный ему шатер. Потеха для всего стана.

Дарсата увидела его сразу, когда въехала за деревянную ограду на взмыленном коне. Спиридон шел с деловым видом, заложив руки за спину — кафтан нараспашку, — и стайка ребятни с восторгом следовала за ним. Чужак останавливался возле шатров, с видом знатока рассматривал коновязи, утварь, висящую на шестах, скреб пальцем кожаные ремни упряжи, качал головой.

Завидев Дарсату, он словно наткнулся на прозрачную стену, вытаращил глаза и замер. Прямо как этой ночью в старом доме-могиле. Когда осарта в сопровождении Таскара подошла, Спиридон сорвал с головы дурацкую шапку и раболепно склонился, пряча глаза.

Дарсата взяла его за плечи, заставила поднять голову.

— Здравствуй, Спиридон. Теперь я узнаю тебя.

Он не понимал ее слов, но готов был упасть на колени, моля о пощаде. Как с ним говорить? Но Дарсата не сдавалась. Она положила ладонь на непокрытую голову мужика, чувствуя дрожь его тела. Спиридон едва не упал, когда вновь увидел себя в хибаре Аидовны, вновь увидел смердящее тело старухи, зеркало — зеркало? бронзовая бляха? — в руках Ильи.

— Она человек ведь. Сделаем все как след и схороним.

Дальше — день. Исхудалые мужчины — они голодают! — обкладывают старую хибару сеном, хворостом. Один читает из книги — что не понимала Дарсата, подсказывал разум Спиридона, — молитву за упокой. Илья Зотов — рыжий предок воина — с горящим факелом в руке. Пламени почти не видно на фоне утреннего солнца. Рыжий обходит хибару, поджигая солому. Погребальный костер возносится к небесам, проваливается ветхая крыша, дым на мгновение рисует девушку верхом на коне, летящую в бледное летнее небо.

Горечь слез подступила к горлу Дарсаты. Она убрала ладонь со лба Спиридона.

— Хотели схоронить в земле, да посля подумали, что Аидовна, могеть, больна тифом аль холерой, — пролепетал он, и жрица поняла его слова. — А люди в том годе страсть как голодали и хворями маялись. Пришлось палить.

— Не вини себя, человек. Обряд совершен верно.

Сруб-гробница обожжен пламенем, только курган не насыпан. Об этом Дарсата позаботится уже здесь.

Темная степь. Звезды-насмешницы взирают с мрачных небес, скрипят сверчки — то ли смеются, то ли злорадствуют. Виктор поднялся на ноги, затравленно огляделся, готовый в любой момент дать стрекача, прислушался. Тишина издевалась: чувствуя его страх, шуршала, хрустела, громко топала.

Спокойно, спокойно, спокойно. Просто кровь шумит в ушах, просто пульс гулко бьется, просто дыхание сипит от напряжения.

Ковалев с перепугу не сразу понял, почему здесь так светло. Полнолуние! Время оборотней и всякой нечисти. Тьфу-тьфу-тьфу! Не к ночи будь сказано. Он не верил в подобную гадость. Хотя совсем недавно он и во всадников из прошлого не верил, а теперь вздрагивает от каждого шороха.

Села не видно. Далеко от дома не отходил, должен был стоять посреди улицы. Да и луна полная откуда взялась, только что затмение солнечное прошло? Макар говорил, должно быть, наоборот — новолуние. Куда идти? Если хорошенько подумать — к кургану Рытому. Большая возможность встретить Макара. Тот непременно поможет, проведет тайными тропами, объяснит происходящее.