Валентин Бабакин - Талисман для героя [СИ, самый полный вариант]

Вот и все. Песня закончилась.

Некоторое время зал звенел тишиной, а потом взорвался шквалом аплодисментов.

— Браво! Браво! — прорывались сквозь них восторженные возгласы.

Я снял ремень гитары с плеча.

Зал не унимался.

— Еще! Еще! — требовала публика.

Я оглянулся.

Кожура и Роман показывали большие пальцы. Круто, дескать. Джентльмен и дама оторопело смотрели на меня. Не знали, что сказать, ведь я по сути дела сорвал строго установленную свыше программу концерта.

Да, я понимал, что программа здесь строго согласована с вышестоящим начальством, а я вот так нагло и просто взорвал весь этот процесс. Но я не видел возражений, а публика требовала продолжения. И я решил продолжить военную тематику песней Высоцкого.

На последних куплетах весь зал встал и хлопал в такт, а потом требовал еще.

Мне пришлось немного напрячь свою память, и я выдал «За того парня». Пока исполнял эту вещь, вспомнил еще песни советского времени, которые пел вместе с моим дедом.

Кто же мог знать, что его уроки мне пригодится здесь.

Зал аплодировал и не отпускал меня, а я вошел в раж и спел «С чего начинается Родина», поднял на уши зрителей песней «Яростный стройотряд», разбавил лирической «Любовь, комсомол и весна», и полным апофеозом попытался завершить свой концерт крутой вещью под названием «И вновь продолжается бой».

Зал безумствовал и требовал продолжения. Тогда я решил рискнуть и сменить репертуар на более современный и лирический, чтобы немного успокоить публику. Я запел «Там на самом на краю земли» из репертуара группы Пикник.

Зал стих.

Я допел первый куплет, и подумал, что вдруг пою не то. Вдруг они не поймут.

Зал затаился.

Они молчали. Неужели не примут?

Последний аккорд растворился в тишине. Я снял гитару с плеча.

Они молчали, и это молчание показалось мне вечностью, а потом… Потом я был оглушен овациями. Все в зале, как один повскакали с мест. В меня полетели букеты цветов. На сцену ринулись люди, но были остановлены бдительной охраной. Нам пришлось уходить в сопровождении двух серьезных молодых людей какими-то длинными коридорами через служебный выход, где нас встретила товарищ Котикова. Глаза у нее были по столовой ложке и метали молнии.

— Товарищ Назаров! Что за выходки! — накинулась она на меня. — Как вы посмели! Вы ослушались! Вы понимаете, что вы натворили! Вы нарушили программу концерта, утверждённую самим Центральным комитетом Партии! Это конец! Во всем обвинят меня. Обвинят в том, что это я все подстроила. Или не уследила. Меня исключат из Партии и уволят с позором. И вам тоже конец товарищ Назаров! Вас отправят в дисциплинарный батальон. Все рухнуло. Зачем вы это сделали? И что это за песни?

— Вам они не понравились? — осторожно спросил Кожура.

— При чем здесь понравились или не понравились! — возопила Котикова. — Эти песни не утверждены на исполнение! Откуда эти песни?!

— А всем очень понравились, — спокойно сказал Кожура. — Крутые песни. Молодец, Валерка! Так держать!

— И мне понравились, — добавил Роман.

— Может быть, песни и не плохие, — уже спокойнее произнесла Котикова и прикурила трясущимися руками сигарету. — Но все равно, мне конец.

— Извините, хотел как лучше, а получилось как всегда, — подал голос я.

— Что за дурацкая фраза! — возмутилась Котикова. — И всё тут как-то по-дурацки.

Послышался звук мобильника.

— Ну, вот и всё, — обреченно заявила Котикова, глядя на экран. — Уже звонит сам товарищ Зберовский. Да. Слушаю вас товарищ Зберовский. Да. Так точно. Я уже сделала им выговор. Что? Не поняла? Сам товарищ Первый?

Глаза Котиковой округляются.

— Да, да. Рада стараться. Что? На повышение? Спасибо, товарищ Зберовский.

Она долго молчит. Потом прячет телефон в карман.

Мы выжидающе смотрим на нее.

— Вот, что бойцы, — говорит Котикова дрожащим голосом. — Поздравляю вас, товарищ Назаров. Прямую трансляцию концерта смотрел сам товарищ Первый. Он в восторге. Он сказал, что такие таланты как вы надо всемерно поддерживать. Вся трансляция концерта записана. Завтра ваши песни будет петь вся страна. Вот так, товарищ Назаров. И еще. С завтрашнего дня я не начальник отдела. Меня назначают заместителем министра культуры СССР.

— Поздравляем вас, товарищ Котикова! — дружно, как один восклицаем мы.

— Назаров, вы талант. У вас прекрасные песни. Вы гениальный автор и музыкант.

Мне ничего не оставалось, как только скромно пожать плечами. Да простят меня авторы песен. Не мог же я сказать правду.

— У вас есть еще песни?

— Есть.

— Очень хорошо! Мы завтра же вечером организуем ваш концерт в концертном зале «Родина».

— Завтра не получиться, — возразил я. — Завтра по приказу товарища Первого мы должны отбыть к месту дальнейшего прохождения службы.

— Ах, да, — помрачнела Котикова. — Жаль. Но ничего. Все впереди. Сейчас мы захватим гитару, поедем в гостиницу, и вы споете мне все песни, которые знаете. Я хочу услышать их первой.

— Что-то горло заболело, — скривился я. — Как бы голос не сорвать. Давайте, как-нибудь в другой раз.

— Хорошо, — неохотно согласилась Котикова. — Только никому кроме меня не пойте своих новых песен. А я буду продвигать ваш талант поэта, композитора и певца. Договорились? По окончании вашей службы в армии я организую вам концертный тур. А ваши друзья умеют петь? Бойцы, вы умеете петь и играть?

— Я на барабане шпарю неплохо, — тут же отозвался Кожура.

— Я на губной гармошке умею, — отозвался Роман. — И подплясывать могу.

— Очень хорошо! У вас у всех блестящее будущее! Я из вас сделаю ансамбль. Сейчас вас отвезут в гостиницу, а завтра у нас будет экскурсия по Москве. В машину!

Мы ехали по ночной Москве. Мой взгляд отрешенно скользил по огням неоновых ламп.

Послание из параллельного мира удалось на славу.

Время было далеко за полночь, но нам не спалось. Как только мы вернулись в гостиницу, и за нами закрылась дверь, Кожура и Роман накинулись на меня с вопросами.

— Теперь-то ты Валера не отвертишься! — заявил, глядя на меня в упор Кожура. — Теперь-то мы точно знаем, что ты пришелец из другого мира. Или ты будешь нам тут лапшу на уши вешать, что сам все сочинил? Ты это Котиковой можешь заливать, но не нам.

— Рассказывай, — потребовал Роман.

Я устало опустился на диван.

— Может, завтра?

Они подсели с боков.

— Рассказывай, рассказывай.

Я понял, что мне не отвертеться.

— Что вы хотите знать?

— Все. И еще песен хотим.

— Тогда мне нужна гитара.

Кожура поднял трубку телефона.