Александр Афанасьев - Врата скорби. Идем на Восток

Они вышли на улицу. Улица была не мощеной, и даже не выровненной, в ухабах и рытвинах. По обе стороны — большие, но выглядящие так же, как и малые хижины дома — просто большего размера. Запах горящего кизяка перебивал вонь от сточных канав, сходивших прямо в залив, привязанные, недовольно ревели верблюды. Шмыгали крысы, которые наверняка и сами становились чьей-то пищей. Сушеное или свежее крысиное мясо — часто единственное, какое могут себе позволить бедняки.

— Сюда…

Они свернули вправо. Судя по виду — это был постоялый двор. Большой. Прямо у стены — оправлялся какой-то бородатый мужик, оправившись, он встал и, не обращая ни на кого внимания, пошел в помещение. Злобно гудящие мухи ринулись на добычу…

— Для чего вам это? Вы же мусульманин.

— Да, я мусульманин. Именно поэтому.

— Объяснитесь.

— Посмотрите в окно…

— И что?

— Видите мечеть?

— Допустим.

— Людям, которые в нее ходят — никто не мешает быть мусульманами. Но при этом — они остаются людьми.

— Они стали людьми. После долгого, очень долгого пути. Понадобились поколения. И это мало связано с исламом, извините.

— Нет, как раз связано. Аллах и Пророк его Мохаммад — хотели добра тем, кто уверует. Вера — это способ становиться лучше. В то же время там, в тех краях, о которых мы говорим — злонамеренные люди используют веру людей, чтобы делать их хуже. Злее. Фанатичнее. Они не призывают их к труду, они призывают их лить кровь.

— И вы хотите это остановить?

— Да

— Понятно для вашего возраста, но…

— Возраст здесь не при чем…

— Эй!

Мирза открыл глаза

— Ты слышишь меня?

— Прости, ахи, что-то в голове помутилось.

— Это солнце. С непривычки. Надо зайти внутрь. Там мы найдем караван в горы…

И они зашли внутрь. Внутри было прохладнее — арабы умели строить свои постройки так, что внутри было прохладнее, чем на улице даже в самую лютую жару. Караван-сарай встречал путников тяжелой вонью немытых тел, бород, в которых застревала пища, несвежей еды и бурдюков с затхлой водой — они тоже издавали запах, хотя и не такой сильный. Людей было много, как раз — скоро подступало время отправки караванов, и люди кто договаривался о месте в караване, кто запасал воду и провизию в последний момент. Караван — единственный способ выжить в пустыне, без каравана — идут форменные безумцы.

— Стой здесь…

Ихван куда-то ушел, канув в толпу. Здесь он был свой, ему не привыкать ни к оправляющимся прямо на землю людям, ни к адскому запаху пота, ни к нищете. Это ему — все внове, и только азан — призыв к молитве, который они слышали, но не остановились, потому что были в пути, и модно было сказать, что находились на джихаде — азан был знакомым…

Горный мыс — скала далеко выдается в море, истошные крики чаек. Человек в черных очках на пол-лица — безошибочно бросает чайкам куски белой булки — и те ловят их на лету. Море — всюду, куда ни глянь…

Человек поворачивается.

— Кто ты?

— Я мусульманин.

Человек утвердительно кивает — ответ ему понравился. У него седая борода и нет одного пальца на правой руке — указательного.

— Это хорошо. Ты хочешь совет?

— Я хочу спросить…

Человек усмехается. Отщипывает кусок булки — и резким движением бросает себе за спину. Чайки — едва не налетают на него.

— Спросить у меня? Сходи в мечеть и спроси там. У кого ты спрашиваешь? Я мунафик. Лицедей. Неверный.

— Там нет воинов, чтобы мне ответить.

Человек усмехается

Сколько тебе лет, парень?

— Двадцать четыре.

— И что ты хочешь у меня спросить?

— За что вы там воевали, мударрис [80] учитель ?

— Хо…

Человек стоит недвижно, в черных очках — играют солнечные блики.

— По приказу. Подойдет такой ответ?

— Ни один человек не сделает по приказу того, что сделали вы, мударрис.

Человек снова погружается в мысли.

— Ты дурак… — наконец говорит он — если вызвался охотником идти туда. Но я отвечу тебе. Когда рядом с тобой живет народ, который в дикости своей — ходит прямо посреди улицы — хотя ничто не мешает выкопать сортир — есть одно из двух. Можно не обращать на это внимания — но тогда он пойдет на тебя войной. Теперь понял, за что я воевал?

Молодой человек кивает.

— Я понял.

— Постой!

Несмотря на то, что старик слеп — он отлично ориентируется в пространстве и по малейшим звукам — может понять, что происходит.

Молодой человек останавливается.

— Знаешь, что самое главное? Для тебя, когда ты пойдешь туда?

— Нет, мударрис

— Помни, что есть цель, а что есть средство. Когда средство становится целью — тогда и начинается самое дерьмо. Не допусти их ошибки.

Молодой человек кивает

— Храни вас Аллах, мударрис

Старик начинает смеяться, но смех быстро переходит в кашель.

— Ты что… — с трудом произносит он — шутишь?

Черный Форд образца одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года, нижегородский, со стандартной для России удлиненной рамой и простым кузовом — стоит в тупике, обсаженном барбарисом и елью: дальше дороги нет. Вверх, к дому на мысе — ведет узкая, камена тропка, вьющаяся среди валунов. Воздух звенит от жары, рука, высунувшаяся в окно — стряхивает пепел от сигареты. Дым — медленно тает в раскаленном воздухе.

— Откуда он его знает?

— Человек на переднем пассажирском сплевывает в пыль.

— Он не так прост. Это, как оказалось его дядя.

— Дядя?

— Не родной. Какой-то дальний.

Человек — снова плюет в пыль, со злостью. Слюна — моментально свертывается в пыльные темные катышки.

— Как все надоело…

— Что?

— Вот таких вот… на распыл. Когда все это нахрен кончится.

Водитель понимающе хмыкает. Он хоть и водитель — но у него офицерское звание.

— Со всем уважением, господин полковник… у этого может получиться.

— Из-за его национальности?

— Нет. Что-то есть в нем… такое.

Парень — внезапно появляется на тропинке, в нескольких метрах от машины, тот, кого назвали «господин полковник» — аккуратно отправляет окурок в пепельницу. Трава сухая как порох, от искры может вспыхнуть.

— Чего стоим — двигай…

— Мантах мед? Мантах мед [81] Что ты хочешь, что тебе нужно? (диалект Мехри) ?!

Мирза недоуменно посмотрел на спрашивающего — язык был незнакомый, он не понимал его. И кроме того, в арабском мире не было принято так вот приставать к незнакомому человеку, дергать его за рукав.