Владислав Савин - Зеркало грядущего [litres]

– Предупредить Эйзенхауэра, если он в самом деле не хочет войны. Один выстрел с их эскадры или массированный взлет авиации – и мы имеем право ответить. Как бы они реагировали, если бы советские самолеты с Бомбами летали возле Нью-Йорка и Вашингтона? И что французы могут спать спокойно – советского вторжения не будет. Так что там у них творится, товарищ Берия? Отчего это у них революция, а мы не в курсе?

– Пока удалось установить немного, – Лаврентий Павлович хотя и был больше занят промышленностью, оставался куратором от ЦК и Политбюро над спецслужбами и разведкой. – Начиная с того, что де Голль не послушал нашего совета заменить себя двойником и был на трибуне сам, «в такой день, перед ветеранами». Повезло – как мы достоверно узнали, сразу после покушения был живой, насколько тяжело ранен, неизвестно. Волна террора началась по всей Франции всего через час с четвертью после событий на площади Бастилии – на текущий момент отмечено девяносто семь терактов. В большинстве количество жертв невелико, как и уровень исполнения – полицией найдено и обезврежено двадцать шесть несработавших взрывных устройств. Все одного типа – от двухсот до пятисот грамм взрывчатки, немецкого или чешского производства, поражающие элементы из гвоздей или обрезков металла, простейший химический взрыватель с замедлением до часа. Тактика одинаковая – бросить это в мусорную урну или забыть сумку в людном месте, например на автобусной остановке. Большинство несработавших устройств найдено именно там – кто-то заинтересовался бесхозной вещью, заглянул, позвал полицию. Многочисленные жертвы (свыше сотни пострадавших) были лишь в трех случаях, помимо площади Бастилии: Северный вокзал в Париже, вокзал в Лионе и снова Париж, универмаг «Прентам». На вокзалах заряды были больше, а в универмаге после взорвались газовые баллоны, вызвав сильный пожар. Население в панике, обыватели уже боятся к урнам подходить – причем все убеждены, что виноваты коммунисты. К сожалению, для того имеются некоторые основания.

– Ви хотитэ сказать, что ФКП без согласования с нами затеяло этот путч? И Торез лгал мне, уверяя, что у него в партии все под контролем?

– Пока что нам достоверно удалось установить две вещи. Во-первых, в отдельных организациях ФКП имеет место погоня за численностью, то есть в ряды партии принимают всех, кто заявит о сочувствии идее коммунизма, включая и морально нестойких, и откровенно мутный народ. А во-вторых, в рядах самой ФКП образовалась ультрареволюционная фракция, прежде всего среди молодежи, именующая себя «ЧеКа».

– Что это означает по-французски?

– Так в том-то и суть, что это они в честь нашей ЧК назвали – той самой, товарища Дзержинского. Причем до вчерашнего дня подчинялись партийной дисциплине, и товарищ Торез, и мы считали их чем-то вроде боевой ячейки – ну, учится молодежь городским боям, чтоб, когда придет время, грамотно сражаться за дело коммунистической революции. А теперь они заявили, что считают и Тореза и нас – обуржуазившимися предателями, вместо свержения власти капитала занятыми укреплением собственных позиций. Воззвание подписано «товарищ Мистраль», кто за этим псевдонимом, установить пока не удалось. А в результате – среди тех, кто подбрасывал бомбы, есть люди, действительно принадлежащие к ФКП. И как бы не большинство.

– И когда это вытянут наружу, а ведь вытянут, иначе зачем было все городить, – будет огромный скандал. И нам непосредственно не вмешаться – даже если завтра внезапно помрут все четыре генерала, это ничего не изменит. А что хотят эти «патриоты Франции», кроме как свергнуть де Голля?

– Товарищ Сталин, по ним есть информация, – сказал Пономаренко. – Еще до того на мою контору вышел известный вам отец Серхио, сказав, что по сведениям Святого Престола, во Франции готовится заговор. Так как в числе главных фигурантов назывались двое из этой четверки, генералы Зеллер и Шалль, якобы завербованные американской разведкой еще в Индокитае, то полагаю, речь шла именно об этом деле. Интерес для нас представляет политическая программа заговорщиков. Франция без коммунистов, послушный вассал США, без собственных амбиций, «поскольку игра в суверенность слишком дорого нам обходится». Конечно, полный доступ американского капитала на рынки Франции и ее колоний – с обещанием возможного допуска французского капитала на рынки США и Латинской Америки. Ну и внутри страны – «все мы прежде всего французы», гражданский мир, «собственность, семья, религия, порядок» – по сути, сильно напоминает фашизм Муссолини. На словах же отец Серхио передал, что товарищи попы готовы с нами сотрудничать – но в обмен на обещанную нами еще в прошлый раз информацию по «Рассвету».

– Раз обещали, дадим, – сказал Сталин, – только вопрос, в какой мере. А насчет того, как нам повлиять на события во Франции… Мы ведь передали господину де Голлю некую информацию, которой он должен будет поверить? По крайней мере, никак не может ею пренебречь. Вот и посмотрим, как это «выстрелит» в благоприятную для нас сторону.

Ахмадия Джебраилов, он же Армад Мишель

Думал ли азербайджанский крестьянин из села Охуд, район Шеки, что станет героем Сопротивления, кавалером французского Почетного легиона, полноправным французским гражданином, капиталистом и личным другом президента, генерала де Голля?

Сержант РККА в сорок втором – и Харьков, немецкий плен. Концлагерь «Родез» во Франции, побег, отряд макизаров – и подвиги, достойные Голливуда. Как он, Армад Мишель, переодевшись в форму немецкого офицера, убивал высокопоставленных гитлеровцев, взрывал мосты и военные склады, освобождал советских пленных. В декабре сорок четвертного в освобожденном Париже был командиром французского подразделения, охранявшего самого де Голля – и переводчиком при переговорах будущего президента с представителями СССР, одним из которых был знаменитый Смоленцев, который Гитлера в плен брал. И он, Ахмадия Джабраилов, не удержался, сунул Смоленцеву записку со своим именем и адресом, чтобы дома знали, что он жив.

В Москве, оказывается, про него не забыли. В сорок седьмом через советское посольство пришло официальное приглашение посетить бывшую Родину. И Джабраилов поехал, хотя и боялся, что его тотчас же арестуют – но была и надежда, что все ж не посмеют, если сам де Голль заявил советским, что будет обеспокоен судьбой своего друга и соратника. У трапа его, однако же, встретил сам Смоленцев и отвез не на Лубянку, а в «Националь»… а после сделал предложение, от которого нельзя отказаться.

– Вы же хотите, чтобы ваши односельчане, ваш род гордились вами? Чтобы ваша официальная биография считалась не подлежащей сомнению. И чтобы вы могли открыто и с гордо поднятой головой приезжать в родное село всякий раз, когда захотите от французских реалий отдохнуть?