Владимир Поселягин - Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат

– Товарищ майор, проснитесь.

– А, это ты, Лосев? Что случилось?

Зевая, я занял вертикальное положение и протер лицо. Бойца не было видно, темень вокруг.

– Товарищ майор, мы помочь вам бежать решили. Часового вырубили, он там лежит, нужно уходить. Ночь вокруг, должны успеть.

– Мы – это кто?

– Мы с Бабочкиным и военфельдшер Смирнова. Мы и сами хотели. Но она нас всё торопила.

– Понятно. В принципе, я и сам уйти хотел. Решил воспользоваться походом до удобств, но так даже лучше. Уходим.

Мы выбрались наружу. Шинель я прихватил, пригодится, даже скатку стал сматывать, потом повесил её на плечо. Мой сидор оказался у Бабочкина. Рядом стояла Ольга. Я её по стройному силуэту узнал. В ногах застонал часовой, видимо приходя в себя. У всех были вещмешки, поэтому мы с ходу двинули прочь от гауптвахты.

– Погранцы на часах, нужно идти осторожно, – шепнул я Лосеву.

– Не везде, в той сторону бойцы Погорелова охрану несут. Там пройдём, я уже всё разведал.

Мы действительно смогли пройти через посты с часовыми и секретами, и только удалившись за зону охраны заметили, что в лагере возникла суета. Мой побег обнаружили. Потом шли больше часа, выстроившись в колонну, я снова командовал своими людьми.

– Стой, привал на полчаса.

Мы уселись у большого дуба, и я велел Лосеву рассказать, как они меня вытащили, и что удалось взять с собой, чтобы знать, на что рассчитывать. Тот и рассказал, что в шоке от моего ареста были все и недобро поглядывали на погранцов. Правда, Волохов пояснил, что был временно задержан до выяснения неизвестный пока командир, использовавший чужие документы. Мои бойцы этому не поверили, мои знания соответствовали этому званию. В общем, решив, что меня могут расстрелять, решили спасать. Днём этого никак не сделаешь, стали ждать наступления ночи. Смирнова сама вышла на них, предложила помочь командиру. Бойцы признались, что тоже планируют это, ну они сообща и стали готовиться. Мой вещмешок должны были забрать после ареста. И забрали, вместе с автоматом. Только Лосев подсунул второй мой сидор, с разными ненужными вещами. А тот, где были бритвенные принадлежности, посуда и боезапас для маузера, они сохранили. Причём в этом же сидоре была пустая кобура от пистолета, но без ремня. А ремень и оружие добуду. Ольга сумела стащить мой маузер и вручила, когда бойцы закончили:

– Подарок отца. Больше не теряйте.

– Спасибо, Оля, что вытащили.

– Вы нас с папой спасли, я вас. Мы в расчёте.

– Согласен. Теперь послушайте меня. То, что вы совершили, воинское преступление. Поэтому бежал я без вашей помощи, но когда уходил, командирским авторитетом забрал с собой. В этом случае предъявить вам нечего, я всё подтвержу.

– Мы не трусы, командир, – тихо сказал Лосев.

Я не видел выражения их глаз, вокруг стояла полная темень, поэтому улавливал настроение по голосу.

– Я не считаю вас трусами, всё же мы не раз в бою сражались плечом к плечу. Дело в том, что Волохов задержал меня по праву. Я действительно использовал документы погибшего командира. Моё настоящее звание – старший лейтенант. Старший лейтенант Анатолий Александрович Суворов, до недавнего времени занимал должность инженера-инспектора танковых войск РККА, был советником. Числился редким специалистом по новейшему танкостроению… Я очень ценю то, что вы сделали, поэтому считаю, что вы должны это знать. Помните капитана Якимова, который и опознал, что я не майор Корнев?

– Помним, товарищ старший лейтенант. Ещё бы.

– Так вот, я с ним хорошо знаком, почти два месяца вместе провели на танковом полигоне в Кубинке, испытывая новейшие тяжёлые танки ИС-3. Однако я был знаком не с капитаном Якимовым, а с полковником Якимовым, Героем Советского Союза, командиром тяжёлого танкового полка, закончившим войну с немецко-нацистскими захватчиками в Берлине весной сорок пятого года. Познакомились мы с ним на полигоне уже в тысяча девятьсот сорок шестом году. Если вы не поняли, я как-то переместился из будущего в прошлое.

– Мы победим? – чуть не хором последовал вопрос.

– Война закончится девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Гитлер отравится в своём бункере за несколько часов до того, как туда ворвутся наши солдаты. Кстати, в начале сорок третьего года введут погоны и обращение «солдат» и «офицер». По примерным подсчётам, Советский Союз потеряет в этой войне от двадцати пяти до двадцати восьми миллионов человек. Считая все потери на войне, при оккупации и мирных граждан.

Бойцы и девушка переваривали то, что я им сообщил, явно ошарашенные такими новостями. Да и потерями тоже. Конечно, знать, что победа точно будет за нами, это хорошо, но цифры потерь душили. Мне верили, я заработал такой авторитет у них, что не могли не верить. Бойцы ещё не пришли в себя, а вот Ольга успела задать волнующий её вопрос:

– Вы знаете, что будет с отцом?

– Поначалу я не опознал его, потом припомнил. Да, я знаю, что будет с вашим отцом, мне один фронтовик рассказал, что с ним воевал. Простите, хороших новостей нет. Хотите знать?

– Да, – тихо сказала та, почти шепнула.

– Ваш отец погиб в октябре этого года. Вернее, погибнет. Точную дату не скажу. Где-то в октябре. Во время войны существовала практика вывозить высшее командование частей из котлов и окружений, для чего им посылали самолёты. Вашему отцу тоже выслали, но он отказался, обратно самолёт повёз двух тяжелораненых командиров. Ваш отец погиб вместе со своей армией, до конца выполняя свой долг.

– Товарищ старший лейтенант, но ведь вас к нашим надо, всё рассказать, – воскликнул Лосев, пока Ольга тихо всхлипывала рядом, а я поглаживал её по спине, успокаивая.

– А что бы я сказал? Здравствуйте, я из будущего? Да меня бы к стенке поставили, вокруг вон какое время, или вообще за сумасшедшего приняли. Поэтому я и решил сначала показать, что умею и могу, как воевать надо, ведь общаясь с фронтовиками, я получил от них колоссальный опыт четырёх страшных лет этой войны. Опыт в специальности танкиста, я же с танкистами общался. Именно Якимов мне рассказал, как отступал в этих местах, как давили раненых танками, как обстреливали колонну. Я просто воспользовался его знаниями. А лейтенанта Сергеева помните, избитого? Так он родной брат одного фронтовика, с которым я общался в будущем. Тоже танкиста. Он своего брата с окончания войны искал, тот в первые дни пропал без вести в этих местах. Два года искал, так и не нашёл. Я потому и удивился, когда узнал, кто это. Хоть не дал погибнуть в безвестности. Как видите, всякое может случиться, насчёт Якимова, что он меня раскроет, я не рассчитал. Или тот генерал-предатель? Думаете, я вот так узнал? Ага, в конце войны эти предатели на слуху были, и их фотографии печатались в газетах. Я их всех знаю. Как видите, знания у меня есть, умения тоже, вот и показывал, что хоть что-то умею. Правда, в Москву я не тороплюсь, мне немцев очень бить понравилось. Вот к осени можно отправиться. А в декабре немцы к Москве подойдут. Их генералы будут её окраины в бинокли рассматривать.