Максимилиан Раин - Внук Донского

Кто в его окружении занимался этим неблаговидным промыслом? Может быть, сама старая княгиня Софья Витовтовна грешила, избавляя своё любимое чадо от будущих опасностей. Все дяди, кроме князя Юрия, выказывали абсолютную лояльность московскому дому. Однако, это их не спасло от смерти. Они были виновны самим фактом своего происхождения. Увы, разборки среди родственников нередки в истории разных стран. Слишком лакома власть. Выходит, чтобы выжить в этом времени, не получится затаиться невинной мышкой. Лучше трепыхаться и не давать себя в обиду. Уж если суждено погибнуть, так лучше в бою, глядя врагу в лицо…

Проснулся оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо.

— Вставай, господине. Требно на заутреню грясти, — донеслось незнакомым голосом.

— Кому это требно? Кто это мне приказы вздумал отдавать? — спросонья пробухтел я.

Открыв глаза, обнаружил подле себя мужика средних лет и дьяка дворцового. За открытыми окнами — предрассветная темень. Голова была тяжёлой, не то от похмелья, не то от недосыпа, и отказывалась категорически отрываться от подушки. Во рту словно бы кто-то напаскудил от души.

— Квасу мне подайте, горло промочить, — мявкнул я, оттягивая момент выволакивания голого тела из постельки.

Корчажок был оперативно доставлен. Смочил нутро как следует и вдруг опомнился:

— А куда мои охламоны делись?

— Дык дьяк путны позвал их на тяготы.

Мда, проспал исполнение задуманного злодейства. Вскочил и потянулся за шмотками. Вспомнилось, что сегодня праздник великий, и заутреня, должно быть, в паисиевом монастыре состоится. Атласное узорочье придётся отложить. Послал холопа за простолюдной шмотью. Оделся сам, невзирая на потуги мужика поучаствовать в процедуре натягивания на себя шмоток. Знакомить кого-то нового со своими телесными недостатками сильно не хотелось.

Гудцов нашёл случайно на кухне среди множества работающих здесь дворцовых холопов. Пиршество в честь меня предполагалось грандиозным, поэтому и согнали на работы всех, кого только можно, подняв до света. Бедолаги были по-прежнему в рваных одеждах и клевали носами на ходу.

— Почему вы здесь, а не в моих палатах? — ругнул слегка Мирона.

— Дьяк рече грясти на тяжание, мы пошед, — ответил он.

— А чего это Треня морду заплаканную отворачивает?

— Дык нас обоих покрестиша, — смущённо заулыбался Мирон, — Яко сведаша, иже есмо новики.

— Что значит покрестиша? — не сразу врубился я.

— Посекоша нас зазорно. Дьяк хил бе, несть болезно, обаче студно зело нам, — раскрашенное синяками лицо парня залилось краской.

— Я этого дела просто так не оставлю, — озлился я, — Бросайте свои тряпки.

Ко мне подскочил небольшого росточка тщедушный мужичок с непременной узкой бородёнкой.

— Ты пошто безрядно по кухне шастаешь? — грозно завопил он, — Плетей захотел.

Боже, неужели так трудно этим дуракам меня запомнить в лицо.

— Ты за кого меня принял, попугай ты потный? — проговорил и с силой отправил кулак в область солнечного сплетенья.

Дьяк с хеканьем согнулся.

Холопы отвлеклись от работ и с удовольствием стали наблюдать за экзекуцией своего начальника.

— Ты холопов моих посёк, кривоссун малохольный? — продолжил я аттракцион.

Поднял голову жертвы за бороду и врезал по сопатке. Глазёнки у дьяка пугливо забегали. Что-то он начал соображать.

— Тож дворецкий указал, — плаксиво произнёс дьяк.

— Моих холопов без моего позволения не трогать, иначе устрою так, что сам холопом станешь, — поставил я последнюю точку ударом по зубам, — Пшёл вон, пёс шелудивый.

Взял какую-то тряпку и удовлетворённо оттёр руки от дьяцкой крови. Взглядом зацепился за Куфая и рядом стоящего Полутка, дарённых мне холопов.

— Все мои, кто здесь есть, бросаем работы и возвращаемся в свои каюты. А вы, поротая команда, собирайтесь. Со мной на службу поедете. Да одежонку свою рваную поменяйте.

Княжий кортеж, должно быть, давно выехал со двора. Я опаздывал из-за разборок на кухне. Дьяк-распорядитель, занимающийся конюшенным хозяйством, огорчённо развёл руками в ответ на высказанное желание о возке. Как мне теперь до этого стоклятого монастыря добираться? Пришлось соглашаться на лошадей. Дворцовые холопы подвели мне вороного красавца-жеребца, который меня боялся ещё больше, чем я его. Тело вдруг само легко и сноровисто взобралось и уселось как надо. Само собой осозналось, как держать уздечку и как правильно управлять транспортным средством. От этих новых знаний нахлынула волна неописуемого облегчения. Мои подручные уже сидели на своих лошадках и ожидающе поглядывали на меня. Одежда на них осталась старая. Морозовские дьяки явно саботировали меня. Ну-ну, посмотрим. Подал знак гудцам следовать за собой и выехал за дворцовые ворота.

Оказалось, что ехать никуда не требовалось. Праздничная служба проводилась в городском храме Рождества Пресвятой Богородицы, что в паре шагов от дворца. Следовать простолюдному дресс-коду уже не было никакой необходимости, но переодеваться не хотелось. Я велел гудцам отвести лошадей обратно в конюшню. Ждать их не стал и пешком направился на службу. Отцу надо непременно попасться на глаза.

Молящихся в этот праздничный день в храме собралось очень много. С трудом протиснулся в храм, но подойти к вятшему сектору никак не получалось. Галичане недовольно зыркали, шикали, пихались локтями и награждали болезненными подзатыльниками. С мелкотой не было принято церемониться. Застрял в центре основного помещения среди потных тел, не в силах продвигаться дальше. Как я понял, только заканчивалась всенощная служба и должна начаться утренняя. Отец Паисий в сопровождении двух священников в голубых рясах вышел на амвон. После возгласия:

— Бог Господь, и явися нам, благословен грядый во имя Господне!

Запел снова жеребячьим голосом непонятные русскому уху кафизмы по-гречески. Неподалёку послышалось яростное пыхтение. Мои верные подручные Треня и Мирон продирались через толпу ко мне, терпеливо снося тычки от рассерженных горожан. Не догадались остаться в палатах. Добравшись до меня, разулыбались счастливо, раскрасневшиеся, потные, словно только что выигравшие соревнования по банному спорту.

Взошло солнце. Оно раскрасило через подсводные окна верхние стены храма. Нарастала духота и раздражение на бессмысленное времяпрепровождение. Я постарался отвлечься на мысли, навеянные вчерашним разговором с князем. Потом пришла идея потихоньку свалить вон с этого утомительного мероприятия. Ага, уйти теперь стало ещё сложней. Сзади наперло молящихся до состояния лёгкого одурения.

Внезапно заунывный вой священника прервал детский вскрик: