Максимилиан Раин - Внук Донского

— Брат мой, нельзя же так. Русичей ведь обижаете. Останови своих людей. Не дай Бог, кто-нибудь погибнет, — подскочил к нему.

— Пошед, Митка, отсель в собачье нырище, — рявкнул он и кинул в меня валяющуюся поблизости палку.

Вот, он — гондон штопанный! Как же я снова обманулся? Поняв, что его не образумить, кинулись оборонять местных жителей от остальных озверевших бойцов. Бились кулаками и чем придётся. Не хотелось пускать в ход железо против своих. Дорошку ранили в плечо, сильно разбили лицо. Продержаться долго без подмоги против отборных атлетов было немыслимо. Последнее, что запомнилось — салют в тёмном небе из крутящихся искр.

Очнулся на лавке в зале харчевни с замотанной в посконь головой. Заметив, что я зашевелился, подскочил Селиван. Заулыбался как-то вымученно. Поправил возглавие. Раненый Дорофей с бравым видом стоял здесь же, перевязанный лоскутами полотен. Глеб тоже был потрёпан изрядно. Их бывшую нарядной одежду теперь смело можно отдавать нищим. Голова моя была готова расколоться на куски от боли. На лбу нащупался огромный шишак. Попросил попить. Ждан тут же поднёс мне деревянный корчежец с холодной водой, будто бы знал заранее. Стало немного легче.

— Эти где? — спросил тихим голосом.

Слуга понял меня и ответил:

— Ушед они. Смерды их прогнаша.

За открытым окном раздавались звуки позднего утра. Парень рассказал мне дальнейшие события после того, как из меня вышибло сознание прилетевшим камнем в лоб. Местные вдохновились нашим примером и стали активней сопротивляться пьяным насильникам. Молодые смерды ловко использовали пращи с увесистыми камнями. От одного косорукого мне прилетело. Не выдержав, бравое воинство обратилось в бегство. Погиб один смерд и с десяток было ранено, не считая изнасилованных женщин. Обыкновенными сволочами оказались олимпийские боги.

Головная боль понемногу отступила. Пора было отправляться в дорогу. Нас провожали всем селом, кланяясь и благодаря за помощь против лихоимцев. К счастью, они думали, что я со своими людьми не имел к буянам никакого отношения. Жаль, что братец убрался, а то бы высказал ему пару ласковых. А лучше бы треснуть князюшку по его наглой морде, пустить из его носопырки рюрикову кровушку.

Обозные с попом схоронились на ночь в лесу, так что поклажа и лошади не пострадали. Я с бояричами теперь ничем от них не отличались, только поясами и сапогами. Красавчик Дорошка откровенно стыдился подлой одежонки и корил себя, что в спешке не сообразил взять подмену. Ехали далее неспешно, притихшие после вчерашних событий. Подростков расстраивало, что нас стало меньше. Если не считать обозных, то в строю осталось тридцать восемь штыков, то есть клинков. Да нас трое неплохих, как оказалось, вояк. Поблагодарил ребят за храбрость и решил их порадовать искусством. Потребовал у новых музыкантов домру. Долго нарабатывал руку для малознакомого инструмента и затем разродился задорной песенкой от Песняров — "До третьих петухов", почему-то вспомнившейся сейчас. После пережитых неприятностей захотелось чего-то жизнеутверждающего. Мои компаньоны заулыбались.

До Бушнево произошла мелкая стычка с лесными шишами по классической схеме с перегороженной упавшим стволом дорогой, молодецкими посвистами, коварными стрелами и звоном сабель. Сами виноваты, оторвались от обоза с основным отрядом и спровоцировали разбойничков на грех. Возок сопровождали всего шестеро бойцов с сотником и стягоносцем. Двое воинов были сразу поражены стрелами, остальные, спрыгнув с лошадей и обнажив мечи, бросились на врага. Я тоже выполз из возка размяться и уделал парочку сиволапых мужланов, непроизвольно используя новый тип борьбы — сабельно-рукопашный. Напавшие рассеялись по лесу, не выдержав атаки моих гвардейцев. Подъехала наша основная группа. Мы оправились, перевязали раненых, расчистили путь и двинулись дальше.

Деревня оказалась невеликой. И, хотя здесь также имелся постоялый двор с харчевней, задерживаться не собирались, надеясь заночевать в селе Глазунове, принадлежащем отцу Дорошки боярину Ивану Степановичу Глазунову. Когда проезжали мимо постоялого двора, заметил стоящего у крыльца невысокого худощавого мужчину. Что-то показалось в нём жутко знакомым. Он оглянулся на короткое мгновение и вошёл в избу. Не поверил своим глазам — очередная моя рыжеволосая копия. Макашка в Галиче остался, а здесь гуляет какой-нибудь Ивашка, или Петрушка. Потрудился мой папа-карло на славу, настрогав кучу моих клонов. По одеянию на нём трудно было судить о статусе. Скорее всего, его семья принадлежала к деревенским богатеям. Князюшка согрешил с какой-нибудь местной селянкой и оставил ей на прокорм бастарда мешочек серебра.

За деревней не утерпел и остановил колонну. Захотелось поболтать со своей новой репродукцией. Договорились с Акимом, что дружина доберётся до Глазуново, дождётся меня там, отъестся, отбанится и заодно проведёт разведку обстановки у Чухломы, до которой осталось добираться совсем ничего. Я, взяв Кошака с собой, возвратился на постоялый двор.

В зале насыщалось наваристой похлёбкой и духовитой кабанятиной несколько проезжих разной сословной принадлежности, судя по одеяниям и осанкам. Копии моей уже не было. Корчемник подошёл к нашему столику и со странным смешком выразился:

— Яко борзо ты, Макашко, Паранку отъятил и во трезвие взошед.

Значит, всё-таки Макашка? Тогда чего он здесь околачивается? Вопросов появилось ещё больше. Узнал его номер, прошёл туда и нашёл абсолютно пьяного и голого рыжика, лежащего ничком на кровати. Мда, разговора с ним явно не получится, и никакой Парани поблизости не ощущалось. Однако, спина у парня иссечена была также неслабо. Ещё одна удивительная деталь совпадения. Тварь Единец поработал однозначно. Чтобы его черти на том свете в микроволновке жарили. Вернулись обратно в трапезную с намерением дождаться там Макара, и подкрепиться бы тоже не мешало. Только с Кошаком обнажили клыки, чтобы впиться в кабаньи бока, как кто-то нас окликнул. Двое хмурых, крепкого вида мужиков, одетых добротно, подзывали нас жестами.

— Пешити требно, — безапелляционно распорядился один из них.

Я немного растерялся. Доказывать, что я — не Макашка, неизвестно чем могло обернуться.

— Кой сей отрок есть? — строго спросил другой.

— Дружок мой лучший, Селиван, — проблеял в ответ.

— Комонь един, но двоих вас полеще, — кивнул мужик своим мыслям.

Во дворе прислужник подвёл трёх лошадей. Я с Кошаком взобрались на рыжую кобылку и потрусили вслед за мужиками в лес. Я уже не сомневался, что попал к лесным разбойникам. Ехали шагом, километра с два, по едва заметной тропе.

Лагерь разбойников представлял собой глухую деревеньку, состоящую из беспорядочно разбросанных землянок, прячущихся среди холмов и деревьев. Поражало, что ни у одного жилья не было видать даже намёка на хозяйственные постройки, только общая конюшня, кузня, да столовая под навесами, и собаки вокруг лениво прогуливались. Будто на турбазу попал.