Влад Молоков - Там, где ты нужен

Закончив дела в штабе, направляемся на аэродром. По пути удачно подбираю двух летчиков истребителей, которых хотели приписать к пехоте. На въезде на аэродром нас останавливает часовой. Прошу вызвать разводящего. Боец свистком подает сигнал и спустя некоторое время появляется старшина в сопровождении еще одного красноармейца. Представляюсь, показываю приказ, на словах говорю, что все военнослужащие, связанные с авиацией, а так же авиационное имущество, переходят под мою ответственность. Прошу провести и ознакомить с расположением складов и их наполнением. А так же доложить о состоянии техники, если таковая находится на аэродроме. Старшина докладывает, что 26 июня, он и три красноармейца оставлены для обеспечения пропускного режима на аэродром. Склады и имущество он под ответственное хранение не брал. В тот же день, как они заступили на пост, была проведена эвакуация. Самолеты улетели, имущество вывезли, личный состав уехал. Что происходит за шлагбаумом им неизвестно, продукты заканчиваются.

Получается, про солдат забыли и если бы я не заехал сюда «помародерить», немцы просто взяли бы их в плен или расстреляли. Объявляю о снятии их с поста и поступлении в свое распоряжение. Затем наступает черед ангаров. Аэродром значительно меньше нашего, но инфраструктура присутствует. Пока сбиваем замки и осматриваем внутренние помещения, посылаю летчиков осмотреть капониры, кажется, что там стоит какая-то техника. Трофеи после Минского аэродрома не впечатляют. Все самое ценное вывезли, время было, поэтому уходили отсюда без спешки. Оружия нет ни какого, патронов пулеметных три ящика, ящик ручных гранат, два ящика динамита в 200 граммовых пачках, бикфордов шнур, сумка с детонаторами, шесть катушек телефонного провода и десяток саперных лопаток. В каптерке нашли десять плащ-палаток и несколько вещмешков с остродефицитным, для каждого солдата товаром, видно личные запасы старшины. В столовой забрали всю посуду и немного продуктов, в основном крупы и рыбные консервы. Нашли пять ящиков хозяйственного мыла, десять пятилитровых бидонов с керосином, пригодных для транспортировки, ящик стеариновых свечей и ящик спичек. В медблоке разжились перевязочным материалом и двумя десятилитровыми бутылями со спиртом, что вызвало оживление среди бойцов. Вроде нашли немного, но машину забили под завязку, а бойцы продолжали нести нужные, по их мнению вещи. Приказал заканчивать, на улице уже ощутимо стемнело, пора возвращаться. Вернулись летчики и сообщили, что в конце полосы свалены в кучу десяток поврежденных самолетов, не подлежащих восстановлению. В капонирах стоят три готовые к взлету истребителя И-16, очевидно дежурное звено, по неизвестной причине брошенное или забытое на аэродроме. Даже не знаю приятный это сюрприз или наоборот. Как поступить с неожиданным подарком? Самолеты не бросишь, за утраченное военное имущество расстрел. Кто виновен, попробуй, найди, а кто обнаружил и мер не принял вот он я. Прошу старшину до утра принять самолеты под охрану. Именно, что прошу, а не приказываю. И оба понимаем, что отказаться он не может. В качестве бонуса разрешаю им дохомячить все, что еще осталось ценного. А что бы ни думали, что бросим, а может и в качестве контроля Сомов оставляет своего бойца. На обратном пути, приходится завернуть в штаб. Там ни кто и не думает спать, кажется, что рабочий день в самом разгаре, снуют посыльные, входят-выходят командиры, кого-то костерит по матушке местный старшина. На пороге встречаю Лизюкова, на мое удивление, отразившиеся на лице, он отвечает:

— В окно увидел вашу машину. Ты вовремя, на ловца как говорится и сам приехал, — шутит, а глаза прямо насквозь прожигают, не суля ни чего хорошего. — Идея твоя о действиях в тылу врага неожиданно нашла поддержку в местных партийных органах. У них уже и приказы о формировании на временно оккупированной территории партизанских отрядов есть, и партактив в леса направлен. Мы подобрали двух командиров, из тех, что местные леса хорошо знают и готовы остаться, бойцов они выберут сами. С тебя инструктаж, вон как ты мне лихо все описал, предложения по экипировке да любая помощь или совет будет кстати.

— Хорошо, сделаем, — вздыхаю я, — где, когда? Времени очень мало, утром они должны выступить, пока немцы к реке не подошли. Потом через передовые порядки пробиваться придется с боем, а это не нужные потери, а то и провал.

— Все понимаем, группы будут готовы часа через два. Где встретитесь?

— Могу здесь, могу в месте нашей дислокации у реки, покормлю их перед дорогой.

— Добро, езжай к себе. Найдем или позовем, по обстоятельствам.

— Я вообще-то с подарком — нашел три истребителя, можно поднять в небо, но только пару раз. Обслуживать не кому, да и нечем. До утра думайте, как распорядиться.

— Нам бы лучше бомбардировщики или штурмовики, что бы по танковым колонам отработать, но спасибо, немцы совсем обнаглели, за отдельными машинами гоняются.

— Утром самолеты должны взлететь, предлагаю провести авиаразведку, у командира звена стоит рация, можно поддерживать связь. А для штурмовки И-16 имеет возможность нести до 200 кг бомбовой нагрузки. Найдете бомбы, значит, будет штурмовка. А пока летчиков ищите.

— Не переживай, команду я уже отдал. Жди пополнения.

Пожав друг другу руки, расстаемся, в этот раз не прощаясь. В машину сажусь с чувством, что меня использовали, то есть взяли много ни чего не дав в замен. После войны сочтемся.

Лагерь встречает нас броуновским движением, народу вокруг прибавилось в разы. Табор, по-другому не назовешь, раскинулся, в разные от нас стороны, захватив метров по сто берега. Горят костры, сушится белье, только что песни не поют, народу на глаз человек триста. И со стороны переправ продолжают тянуться, устраиваясь на ночлег. Сейчас мы идеальная мишень для налета вражеской авиации, еще и кострами себя подсвечиваем.

Не знаю, что летчик читает у меня на лице, но пытается на одной ноге ускакать и спрятаться за грузовик.

— Лейтенант Дукин, ко мне, — и когда он, опустив плечи, подходит, спрашиваю, — Что же ты сука из боевого подразделения сделал. Оглянись, мы же готовая мишень. Вспомни, что ты летчик и представь, как мы теперь сверху выглядим.

Вижу, что Дукин бледнеет еще больше, видимо дошло, как сам заходил бы на штурмовку такой заманчивой цели.

— Сомов, тридцать минут на сборы.

Подхожу, теперь уже к нашим женщинам, зовут их Екатерина и Мария, спрашиваю об успехах. Первым делом говорят, что вещи постирали, детей умыли, накормили и уже уложили спать. Потом рассказали, что нашли и привели еще десяток детей, оставшихся без родителей, и шесть жен командиров тоже с детьми. Всего получается 34 ребенка, из них 5 мальчишек 13–15 лет и 8 взрослых. Объявляю им, что мы уходим — они вместе с нами. Причем уезжаем сейчас. Пусть будят детей и помогают рассадить по машинам, ехать нам не далеко. Ко мне подходит какая-то женщина со стороны табора и пытается закатить истерику с требованием забрать и ее с товарками, предоставив место в машинах. Смотрю, что к ней начинают подтягиваться другие, желающие воспользоваться оказией, некоторые уже с узлами.