Влад Молоков - Там, где ты нужен

— И это твое замечание ему прекрасно известно, а обиды он не прощает. Вот и использовал ситуацию по максимуму. У тебя оказывается свежий строгач по партийной линии за «политическую близорукость, недальновидность, отсутствие партийной инициативы и прочее». Тут, он еще, что-то пошептал на ушко и Мехлис прямо взорвался. Ему Сталину докладывать, а тут чуть ли не пособник врагу выявлен.

— Чего это я пособник, да у меня немцев за эти две недели уже на маленькое кладбище хватит.

— Подожди не кипятись. Это ты в штабе редко появляешься, забыл, какой здесь гадюшник порой бывает. Когда Мехлиса Членом Военного Совета фронта назначили сразу после ареста Павлова и всего командования фронтом, на нас тогда ощутимо так пахнуло 37-м годом. Обстановка в штабе была угрожающей, царили путаница и неразбериха, не понять, кто теперь командует войсками. «Рулили» все, кто здесь находился: и маршалы Тимошенко с Буденным, и комиссар 1 ранга Мехлис, и командарм Еременко (назначенный вместо Павлова), а так же генералы, приехавшие вместе с ними. И все это руководство сводилось в основном к угрозам направо и налево: «да я тебя», «расстрелять», «отдать под трибунал». Одна директива № 16, подписанная Мехлисом, — «В ночь на 05.07.41 г. зажечь леса в районе Лепель, Глубокое, Докщицы…» — чего стоит. Это ж до чего нужно было дойти, чтобы применять такие исключительные меры и средства сдерживания противника, сжигая все живое в густонаселенном районе! Поджечь в надежде, что рванут многочисленные склады с боеприпасами.

Когда через неделю Льва Захаровича, назначили заместителем народного комиссара обороны СССР, то многие вздохнули свободно. Новый Член Военного Совета Булганин Николай Александрович, прибывший 12 числа, вместе с Еременко только сейчас хоть какой-то порядок навели. Тут и выяснилась не очень хорошая история. Сусайков, за бои под Борисовом, предоставил наградные листы почти на 300 человек, в том числе и на тебя. Причем на тебя дважды, за уничтожение десанта, трофеи и пленных немцев к Красной Звезде, а за организацию воздушного прикрытия переправ, сбитые самолеты и штурмовку наступающих колон противника к Красному Знамени.

— Ну, десант и пленные с трофеями понятно, а какое к черту воздушное прикрытие.

— Ты мне дурочку не включай. Самолеты кто нашел, экипажи подобрал, боеприпасами снабдил, ловушку немецким асам устроил. Между прочим, пять, подтвержденных сбитых самолетов, в одном бою. В рапорте так и прошло «сводная авиагруппа Песикова».

— Так я-то здесь причем, это ребята молодцы.

— А ни кто с тобой и не спорит, ребята действительно молодцы. И мы всех отметили и наградили: и обоих лейтенантов, и бойцов, что с тобой из окружения выходили, и летчиков, среди которых оказалось два орденоносца. А вот тебя Сусайков лично хотел отметить, в знак благодарности за помощь в организации обороны Борисова. Да не срослось, Мехлис приехал карать, а тут ему на утверждение наградные принесли, вроде вот мы какие, бьем врага. Лев Захарович за сданный мост через Березину, хотел Сусайкова под трибунал отдать, да того раненого в госпиталь увезли. Потом, то конечно разобрались, и то, что два моста из трех успели взорвать, и что город двое суток держали, и бронетехники под сотню сожгли, и дали возможность развернуться Московской дивизии. Только напуганные кадровики к этому времени наградные уничтожили, сейчас-то говорят, что при переезде из Смоленска потеряли. Короче Мехлис эту историю вспоминать не любит, а твои наградные ему тогда вроде бы первыми подсунули. Вот твоя фамилия ему и запомнилась, а тут получается как бы и подтверждение его правоты — ты разгильдяй и политически ненадежен. Только вмешательство представителя ЦК Белоруссии, лично поручившегося за тебя, несколько разрядило ситуацию. «Лучшая награда для коммуниста — быть чистым перед партией» — сказал Мехлис и распорядился выговор с тебя снять, но об орденах пока забудь.

— Да ладно, не ради чинов и наград, как говорится, — невесело отшутился я, но осадочек то на душе остался. Что в той жизни мне не везло на награды, что в этой. Нет, в трудовой книжке у меня тридцать пять записанных поощрений, а вот, когда до награждения медалями доходило, то начальство предпочитало себя отметить. Хотя можете поверить, меня было за что отметить. Да и со званиями такая же беда, здесь первое старше офицерское получить не могу, и в прошлой жизни мне за майора предложили заплатить, хотя у меня и по должности положено было и по срокам. Вежливо послал кадры, так мне майора не 23 февраля дали, а на 8 марта, мелкая такая пакость.

Мы еще немного посидели, обсуждая служебные вопросы. Худяков нагрузил меня текучкой, пришлось выбросить из головы все посторонние мысли и заняться делами. Грустить и переживать после войны будем.

Вокруг Смоленска закручивалась мясорубка, которая почти месяц, будет перемалывать как наши, так и немецкие людские, и материальные ресурсы.

Задание не понравилось мне сразу. И потому, что предстояло лететь с не знакомым пилотом. И то, что задачу получил не через штаб, а от сотрудников НКВД. Причем один из них был знакомый мне лейтенант, которого недавно прокатил на крыле. В коротком инструктаже, доведенном под роспись, мне предписывалось высадиться в немецком тылу, в районе Полоцка, где в окружении находится 22-я армия. Лететь немедленно, так как завтра утром, части 174-й стрелковой дивизии с примкнувшими к ней остатками других подразделений армии, должны пойти на прорыв. В пакете приказ о времени и месте перехода через линию фронта, а так же сигналы опознания. Радиосвязь с 62-м стрелковым корпусом, куда входит дивизия, прервана, точное место расположения штаба неизвестно. Поэтому, место высадки определено по данным последнего сеанса радиосвязи с дивизией. Я должен убедиться, что в указанном месте, штаба нет, найти его расположение и до заката вручить пакет старшему командиру. Предполагается, что это комбриг Алексей Иванович Зыгин, но в связи с большими потерями в командном составе, допускается передать тому, кто взял командование сводными силами на себя. На карте мне показан примерный район сосредоточения частей. А это между прочим 15–20 км от зоны высадки. Конечно, немцы только что обошли «Полоцкий выступ», устав биться лбом об укрепрайоны, и частей их второго эшелона в районе посадки быть не должно, но предчувствия не хорошие. Непонятно, для чего такие сложности, можно сразу перебросить меня ближе к нашим частям, и красноармейцы сами проводят к командованию. Но в отданном мне приказе четко определен маршрут и сроки. Становится понятно, почему полет с незнакомым пилотом — это, чтобы дурных мыслей о выполнении задачи быстро и эффективно в моей голове не завелось. Сказали сделать так, значит, будем выполнять — армейский дурдом в действии.