Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

Особенно обидно было увидеть именно «Алоисию» — ее разработал тот самый Фердль, который несколько лет назад налаживал у меня выпуск «Пони». Фердинанд Порше не захотел работать на диких русских, и, изучив у меня принципы конвейерного производства, свалил обратно к Майбаху. Ну что же… надеюсь, автомобиль, названный именем жены, будет последней разработкой этого таланта. Что же до «Жуков» и «Пони»…

Отто Шеллинг мое предложение принял с энтузиазмом. Правда, этот энтузиазм был подкреплен миллионом, и не жалких марок, а весьма солидных долларов — но и для рабочих перевод зарплат из марок в доллары оказался заманчивым. Так что всего за три месяца основные производства заводов в Магдебурге и Дюссельдорфе были перемещены (вместе с рабочими) на новую площадку, в город Бисмарк, Северная Дакота, а на старых были оставлены лишь сборочные конвейеры и часть кузовных производств.

Но по моему мнению в новом месте нужно было делать и автомобили новые, более отвечающие духу времени (в моем понимании), так что до октября все мои усилия были направлены на воплощение этого духа в металле. Усилия оказались не напрасны: новый дух «Жука» стал очень похож на «New Beetle», а «Пони» превратилась в классический бескапотный микрогрузовик. Который, правда в очень упрощённом варианте, начал выпускаться и на новом Уфимском автозаводе.

Камилла тоже погрузилась в работы более конструкторские, нежели химические. Правда химии в её новом «увлечении» тоже более чем хватало, но сейчас гораздо большую, чем раньше, важность приобретало выполнение соответствующих химических реакций с точной привязкой по времени. Технической стороной проекта занялись три милые девушки — выпускницы Техучилища. Должен сказать, они снова смогли меня удивить — как уже удивила Лиза Антипова, сделавшая за полтора месяца автомат. Видимо, в отличие от инженеров-мужчин женщины-инженеры испытывали к своему детищу не спортивный интерес, а, скорее, материнскую нежность. Хотя «детище» со стороны выглядело ну полным уродом…

Но октябрь мне запомнился иным. Пятнадцатого мы выехали в Москву, на торжественное открытие первого российского небоскрёба: Мешков, выбрав на время лучших сварщиков с судостроительных заводов, каркас успел поставить ещё к прошлому октябрю, а за год дом был полностью закончен.

Андрей Новиков уже успел узнать, кто такая Мария Волкова, и даже успел смертельно обидеться, но после долгого разговора со мной вынужден был согласиться, что дочь наша поступила совершенно правильно, и в этой семье воцарился мир. Сам Андрей «воцарился» на заводе «Рубин» — который изготавливал пока только часовые камни. Чаев обещал начать поставки оборудования до конца года, но сами часы появятся хорошо если в середине следующего. Ээто было неважно: все были заняты в связи с появлением у Машки наследника — он родился через два дня после того, как она (с мужем, конечно) заняла три верхних этажа в новом пятнадцатиэтажном доме.

Дарья решила на время тоже перебраться в Москву («ну кто же о деточке-то позаботится?»), а мы с Камиллой двадцатого поехали в пустыню. Где с интересом (Камилла) и удовольствием (я) понаблюдали за первым полётом первого моего самолёта.

То, что самолёт сделали меньше чем за полгода, меня нисколечко не удивило: в первенце именно проектировать было почти что нечего, надо было только его построить. Я сам лично его спроектировал ещё двадцать с лишним лет назад… да, странно звучит, но так оно и было. А теперь, когда есть и алюминиевые сплавы, и стеклопластик, и новенький мотор — эти полгода были потрачены даже не столько на строительство самолета, сколько на налаживание производства.

По-2 ведь изначально предназначался для изготовления в любой кроватной мастерской. Ну а то, что «кровать» нужно было теперь делать из стекла и алюминия (точнее, из стеклопластика и алюминия), усложняло лишь подготовительный этап. Что же до мотора…

Я в какой-то книжке в детстве читал, что на предвоенных (в смысле, выпущенных до Великой Отечественной войны) мотор составлял восемьдесят процентов стоимости и девяносто процентов трудозатрат конечного продукта. Не знаю, насколько это правда — я до того времени добраться не успел. Но пока особых противоречий с данным тезисом не нашел: даже изготовленный из стеклопластика планер расчалочного биплана обошелся менее чем в пятьсот рублей. А мотор — почти в две тысячи. Его вообще-то разрабатывали как замену старым двигателям для «Призрака» и «Кадиллака». Алюминиевый V-образный шестицилиндровик объемом в три литра и мощностью в полтораста сил весил всего лишь сто сорок килограммов: как раз то, что нужно для Поликарповской машины.

А самолёт, способный поднять и легко донести двести килограммов груза в нужное место на скорости в полтораста километров — это как раз то, что нужно было Камилле.

Снова дома мы оказались только пятого ноября — и сразу очень захотелось куда-нибудь уехать подальше. Например, вместе с Сергеем Игнатьевичем: Водянинов решил, что созданная им служба финансового контроля обойдется без него и подал в отставку, сообщив, что «в Уругвае вашем пенсионеру лучше живется». Действительно, туда уже переехало несколько его приятелей-офицеров, принимавших участие в подготовке к Японской войне. Мы бы и сами переехали — причем мысль эта появилась и у меня, и у Камиллы одновременно, сразу после того, как Мария Иннокентьевна принесла финплан на конец года:

— Александр Владимирович, я считаю необходимым перевести в Волжско-Камский банк на счета благотворительного фонда Марии Петровны дополнительно семь миллионов рублей. Это нужно срочно, через месяц или даже две недели поздно будет, а свободных средства на счетах компании нет. С Волжско-Камским банком я обговорила кредит на шесть миллионов, его можно получить хоть завтра, но они готовы выделить деньги всего лишь на полгода, за интерес в четыре процента и под залог Нижегородского автомобильного завода…

— А морда у них не треснет? — неполиткорректно прокомментировал я озвученное предложение. — Деньги найти не проблема, а почему такая срочность?

— Фонд ожидал на эту осень и зиму продажи детей крестьянами в размере около двадцати, максимум двадцати пяти тысяч душ. Но на октябрь в приюты фонда поступило более двадцати семи тысяч детишек, и теперь до марта ожидается еще минимум тысяч сто. Их некуда селить — по программам усыновления в городках расселить больше восьми, максимум двенадцати тысяч не получается: народ уже не согласен делать это за прибавку к окладу и продуктовые пайки. Требуется новое строительство приютов. Семь миллионов — это расходы на землебитное строительство, заказ столярных изделий, то есть оконных рам, дверей — наши мощности не справятся с объёмами, и на мебель, одежду, посуду… Плюс жалование новым воспитателям и обслуге.