Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

Конечно, Костя Забелин работал не один, у него, кроме еще троих молодых инженеров было еще с дюжину техников, а так же с полсотни высококвалифицированных рабочих опытного производства. Но этими силами они могли делать один, максимум два таких мотора в месяц, так что пришлось — наступив кованным сапогом на горло собственной жадности — выкупить сорок пять гектаров за городом, за озером Ак-Гёль, и направить очередную бригаду Васильева из «Промстроя» возводить в ударном режиме новый моторный завод со всей надлежащей инфраструктурой.

А сам Константин Константинович отправился в творческую командировку на противоположный берег Каспия. Там, в двадцати верстах он берега громадного залива Кайдак — но уже в полностью безводной пустыне — ему предстояло выстроить город. Место я сам выбрал — никого в радиусе сотни километров нет и не предвидится. Воды, конечно, в пустыне тоже нет, но у меня мазута много, опреснители водичку обеспечат. Да и танкер при особой нужде из Гурьева перегнать недолго, всего-то две сотни вёрст. Зато вокруг — тишина и спокойствие, и никаких тебе иностранных бизнесменов…

Линоров обозвал меня параноиком, и я с ним спорить не стал. Все знают, что если ты и на самом деле параноик, это вовсе не значит, что за тобой не следят. А за мной следило очень много глаз. Трудно быть самым богатым человеком в стране и быть незаметным.

Гаврилов разработал новую турбину мощностью в шестьсот восемьдесят киловатт — в результате чего Сормовский завод получил самый большой в своей истории заказ. Собственных мощностей не хватало, и пришлось восемьсот сорок паровых паровозных котлов заказать на стороне. А две американских компании получили впечатляющие заказы на поставку медных труб, причем сразу луженых: новое творение Герасим Даниловича крутило уже не электрогенераторы, а компрессоры мощных холодильных установок. Правда Камилла выдала очень много эпитетов в мой адрес, и далеко не все были лестными, но разработанные по моей «подсказке» Луховицким холодильные машины работали исключительно на изобутане…

Про тысяча девятьсот двенадцатый год я не забыл, и в каждом рабочем городке началось строительство морозильных складов — благо уже было что морозить. Ну а чтобы склады не простаивали, пришлось немного озаботиться и сельским хозяйством: из Америки и Европы было завезено много семян люцерны и клевера, и половина свободных полей была ими и засеяна. В колхозах начался очередной этап «колхозного строительства» — рабочие на многочисленных заводах набирались мастерства — я обратил внимание, что подавляющая их часть отвергает гораздо более высокооплачиваемые предложения со стороны «новых промышленников» исключительно из-за ассортимента продуктов в магазинах моей корпорации. То есть первым-то на это обратил внимание Линоров. Правда, не сразу, а лишь после того, как я на очередном совещании мельком упомянул о придуманных мною мерах по увеличению конкурентоспособности товаров:

— Александр Владимирович, я бы на Вашем месте еще раз подумал, прежде чем сокращать ассортимент до, как вы выразились, «продуктового минимума». Я понимаю, что мандарины, бананы всякие продаются в весьма малых количествах и доходу не дают, но, осмелюсь заметить, именно их наличие гарантирует спокойствие на заводах. Мы ведь среди прочего всего и за порядком на заводах следить приставлены, и агитаторов-социалистов часто замечаем. Однако успеха у них ни малейшего, потому как на все их речи рабочие отвечают просто: ну, устроим мы забастовку — так дети без мандаринов и останутся…

После чего в «ассортиментный минимум» вошли шоколадные конфеты, карамельки, красивые упаковки «Витамина С с глюкозой», пряники, различное печенье — причем все производства новых, срочно возводимых фабрик. А в городках появились клубы с музыкальными и театральными кружками, новые библиотеки… Расходы, конечно, жуткие — но ведь сытый и довольный рабочий и работает лучше. Принося — за ту же зарплату — гораздо больше прибыли.

Новый, тысяча девятьсот одиннадцатый год, был отмечен в Царицыне — точнее, в рабочем городке, уже превосходивший сам Царицын в полтора раза по численности населения — чрезвычайно пышно. Было что праздновать: в прошедшем году американский рынок благополучно проглотил миллион моих автомобилей. И хотя семьсот тысяч из них уже почти полностью делались на американских заводах, всё же большинство были разработаны и обкатаны именно тут.

Народ подготовился к празднику со всем тщанием, даже Владимир Андреевич специально для праздника изготовил шестьдесят четыре «салютных» пушки. Кроме Павла Афанасьевича в работе над салютами очень существенным было участие Ольги Александровны Суворовой (которая, собственно, разноцветные огневые смеси и приготовила) и Камиллы. Жена придумала, правда, вещь не совсем уж «салютную», а всего лишь полностью сгораемую гильзу для выстрела…

На Новый год народ насладился, кроме салюта, еще одним невиданным ранее зрелищем. Ещё в конце ноября в Москве была произведена киносъемка курантов на Спасской башне, причём — в цвете. Цветной плёнки у меня не было, снимали на черно-белую, сразу через три светофильтра — и получилось цветное кино. Со звуком: магнитную плёнку (вместе с магнитофоном) уже года четыре как делали, а синхронизировать пятиминутный фильм — дело несложное. Сложно было синхронизировать фильм с настоящими курантами, но это удалось сделать по телефону: именно в ноябре была, наконец, проложена кабельная телефонная линия, соединяющая (в том числе) и Москву с Царицыным.

Так что Новый год у меня наступил под звон курантов. А в одиннадцать утра первого января был устроен вообще парад — правда, все же не на Красной площади. Вот правда с парадом у меня вышла небольшая накладка…

Память — штука совершенно непонятная. Как там в своё время было сказано: «тут — помню, а тут — нет». И в попытках вспомнить подходящее музыкальное оформление у меня почему-то в голове всплыл только один марш. А затем из головы выплыл в ширнармассы в лице военных музыкантов, которых мне порекомендовал Иванов (генерал Иванов, Николай Иудович). Все же есть некоторая польза от того, что в нынешнем "культурном обществе" принято песни петь, на мандолине играть или на рояле. Правда играть я так и не научился, а вот напеть музыкантам марш — сумел. И только на первой репетиции вспомнил, что за марш мне в голову запал, вспомнил, когда почувствовал, что мне чего-то в проходящих колоннах «войска» (которое изображали курсанты с Капьяровского полигона) не хватает: это был марш Народно-Освободительной Армии Китая, а не хватало колонны бравых девиц в алых мундирах…