Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

Приятным Камилла начала заниматься с числа двадцатого, сразу после получения приглашения. И после того, как я открыл для нее концепцию покрытых лаком ногтей. Должен признать, что никогда раньше я не видел жену столь увлеченно (и столь успешно) занимающуюся оргсинтезом — но уже за пару дней перед Новым годом в ее "коллекции" появилось с десяток разноцветных лаков от бледно-розового до карминно-красного и темно-вишневого.

Вот правда работа над ёлочными игрушками, хотя и дала возможность разнообразить цвета, натолкнула девушек на мысль о красивости толченого стекла, которым "шарики-фонарики" специально украшались. И объяснить Камилле тот печальный факт, что своими "остеклованными" ногтями она царапает мне душу (не говоря уже о теле) было очень трудно.

Пришлось взять кофейную мельницу и испортить ее: почему-то после того, как в мельнице перемололась слюда (слюдяное окошко для керосинки), Дарья решила, что продукты в ней молоть больше невозможно. Хорошо еще, что она имела привычку молоть кофе сразу недели на две, так что утром было чего попить. Ну а после праздника куплю новую мельничку — или даже две, потому что лак с блестками понравился не только Камилле, но и Машке (которая делала пузырьки для этого лака). Машка теперь тоже была дворянкой: после того, как Петр Векшин осенью окончательно покинул нас, мы с Камиллой всю четверку удочерили и усыновили.

Правда, в силу специфики "родства" Степка стал все же дворянином не потомственным, но теперь обучению в университетах у него препятствий не было — а для этого все и затевалось. Дед поначалу очень обиделся, но потом довольно быстро отошел: во-первых, я все же не был его "потомком по прямой" даже официально, а во-вторых, он пришел к выводу, что я "в людях хорошо разбираюсь" (на примере Камиллы пришел) и наверное дети Векшина фамилию не опозорят. Да и с мелкими девочками тетешкаться ему быстро понравилось — уж больно забавными были сестренки. Хотя, конечно, "усыновление" выглядело смешно: старшая "дочка" на пять лет младше "отца" с "матерью" — но мы особо "степень родства" не рекламировали и в дворянских ширнармассах Мария Волкова фигурировала как "не очень дальняя родня". Ну а то, что она на стеклозаводике пашет как Карла на галерах — так "это у них фамильное"…

Машку на бал тоже было решено взять, и Камилла даже разрешила ей ногти накрасить ярким лаком. Но ногти — это всего лишь маленький "бантик", а бантик нужно привязывать к чему-то и без него красивому, иначе бантиконоситель будет вызывать не зависть, а жалость. Поэтому я напряг память и Дарью с ее швейной машинкой — и результат меня не разочаровал. Камилле мы соорудили платье, с моей точки зрения очень похожее на платье Одри Хепберн в "Моей прекрасной леди" — то, в котором Элиза Дулитл рассекает на ипподроме. Правда соответствующая шляпка была бы не по сезону — но Камилла прекрасно и без нее выглядела. Машке же платье "досталось" оттуда же, но розовое, "из зимнего сада". Я за неделю узнал много новых и очень интересных речевых оборотов от Дарьи — в особенности после того, как к новым платьям пришлось "изобретать" и новое белье: "традиционное" слишком уж выпирало сквозь довольно обтягивающий шелк…

Но в основном я занимался вопросами доставки нашего дружного коллектива в город: все же до Царицына двадцать с лишним верст и середина января (в пересчете на будущий тут и нынешний в Европе календарь) — холодно, короче. Хорошо еще, что этим вопросом я еще с конца октября немного озабочиваться начал, но все равно, когда утром тридцать первого мы проснулись, Камилла, вдохнув, произнесла:

— Саш, а может мы зря все это затеяли? Работали бы себе спокойно с восьми и до восьми — а потом зато отдыхали бы!

— У нас отпуск! А отпуск чем хорош: на работу можно не к восьми, а к девяти приходить — "остроумно" поделился я с женой бородатой шуткой. — Но мы имеем полное право еще пару часов поспать.

— Ты это Машке скажи — хихикнув, ответила она. — Слышишь, уже дети бегают, значит и позавтракать успели. Сколько сейчас времени?

— Да рано еще, девять…

— Сколько? — Камилла вскочила на ноги. — И ты говоришь, что еще спать можно? Мы же уже проспали!

Да, проспали. На бал, который должен начаться часа в три. Но с женщинами спорить — дело неблагодарное… да и сквозь открытую Камиллой дверь что-то вроде запаха пирожков просачивается, так что пришлось вставать и мне. Пироги в этот раз Дарья напекла в основном мясные — но у нее любые были вкусными, так что я позавтракал с привычным уже чувством радости от вкушаемого. А вот Камилла, похоже, слопала бы и пирог с кирпичной крошкой вместо начинки: девочки были заняты разглядыванием "драгоценностей". Вообще-то красиво, но так увлекаться какими-то стекляшками?

Стекляшки сделала Машка. Ну, оправы к стекляшкам делало человек десять, включая Васю, но вот сами стекла — целиком Машкина работа, и она с самой рани успела сбегать за ними на фабрику, где как раз вчера вечером мастеровые и закончили их вставлять в оправы. Для Камиллы стекла были обычные, бесцветные, а у Машки — розовые (ну, в основном). Я ей рассказал, что разные металлы и их окислы стекла по-разному окрашивают, и наша знатная стеклоделица (с помощью Камиллы в качестве поставщика сырья) провела несколько экспериментов. Оказалось, что с селеном (и кадмием) получается розовое (если добавлять окись селена) или красное (если добавлять чистый металл) стекла. Причем — даже если это добавлять в тяжелое свинцовое стекло. А если такие цветные стекла (именуемые тут флинтглассами) еще и огранить правильно, то две юные дамы будут сиять, как новогодние елки. Вот только объяснить Машке, что браслеты, собранные из двух десятков совершенно разноцветных стекляшек смотрятся не очень гармонично, не удалось.

Зима — это такое время года, когда температура бывает довольно низкой, из-за чего реки иногда покрываются льдом. И мало того, что реки совсем замерзают, но и на земле лежит снег. Причем — даже на городских улицах. И вся наша компания (включая "дедов") отправилась культурно отдыхать на модернизированном "тракторе" прямо до парадного входа в Собрание. Причем сам трактор "модернизировался" не сильно: была снята задняя стенка кабины и вместо нее поставлена кожаная "гармошка", соединяющая кабину с санями-прицепом. Ну, еще поставили электрический стартер, аккумулятор, две электрических фары спереди и четыре — на дуге над кабиной, а все остальное было прежним. А вот прицеп был совершенно новый: над лыжами на листовых рессорах крепился деревянный фургон размером с "Газель" с большими окнами, да и дверь была, как и у маршрутки начала двадцать первого века, сдвижной. По размеру "транспортное средство" все рано получилось компактнее нынешней упряжки, а по комфорту — куда как лучше, да и доехали мы из Ерзовки в Царицын за полчаса.