Алиса Климова - Вотъ Вамъ молотъ

— Забавная точка зрения…

— Наверное. Но она работающая. Я ведь и сам не старик, знаю — нет страшнее для молодого человека и обиднее случая, чем идиотом прослыть. А посему опять рекомендую, настойчиво рекомендую: и сами почитайте социалистов этих, и для сотрудников правильные материалы подготовьте. А ежели допрос социалиста случится, не стращайте его. Напротив, жалейте и высмеивайте. Причем жалейте его как жалеют дурачка деревенского — впрочем, без мягкости. Виноват — отвечай. По дурости виноват — твоё горе, все равно отвечай. Я как раз хотел об этом и рассказать. Кстати, мне до поезда еще часа два ждать, если чаем напоите — я вам столько примеров забавных и поучительных расскажу! Желаете выслушать?

После того как не стало деда, моё положение "в обществе" претерпело существенные изменения. Главным образом потому, что теперь мне стало просто "не за кого прятаться", и до ширнармасс дошло наконец, что некто А. Волков на самом деле очень богатенький буратина. Суммарно мое состояние оценивалось приблизительно в двести с лишним миллионов, и возникла масса желающих поделиться с собой моими капиталами.

Пока что прямых попыток отъёма собственности не случалось, но "намёки" уже звучали. И я предпочёл к таким намёкам отнестись со всей серьёзностью. В Саратовской губернии Мещерский попытки наезда пресекал довольно жёстко — всё же ему, как губернатору, от меня пользы было гораздо больше: я и школы строил, и народ "успокаивал" регулярными подкормками. А князю Мещерскому выгоды политические были важнее шкурно-финансовых. Вдобавок Борис Борисович человеком и сам был сильно небедным, так что если что и брал, то отнюдь не с меня. Мелкие же "любезности" типа УАЗика (получившего, наконец, личное имя "Чайка") и он, и я воспринимали как обычную производственную необходимость. Борис Борисович даже оформил "козлика" не как личную, а как губернскую собственность. Сменивший Мещерского Энгельгардт "традицию поддержал" — благодаря пояснениям Бориса Борисовича, который "на общественных началах" уже продолжал "нести знания в массы", курируя народное образование на Саратовщине.

Но в других губерниях народ ещё не понял, что я "делиться" не собираюсь. Я вполне был согласен в Тамбове платить "квартирный" налог (хотя по закону жилье для фабрично-заводских рабочих им и не облагалось) — всё же у меня рабочие жили не в казармах, а именно в квартирах. Да и сумма двести восемьдесят рублей в год была вообще неощутимой. Но вот когда Иван Александрович Гуаданини — городской Голова Тамбова — возжелал подарить своему сыну Юре тридцать процентов акций вновь учреждённого (им, конечно же) "Тамбовского металлического завода", причем всего лишь за возможность приобретения лежащего за Тимофеевским заводом пустыря в шесть десятин, мне это не понравилось. Причем больше всего не понравилось, что желание свое Глава высказал даже не намёком, а нагло ухмыляясь мне в лицо:

— Вам не повезло немного, мой сын как раз давеча этот пустырь и купил. Зачем ему он понадобился — я про то не ведаю, но по всему выходит, что без него вам заводик свой не расширить, так что соглашайтесь. Да и по справедливости ведь выходит: ваш-то заводик нынче от силы в тысячу саженей, а прирастет размером как бы не в дюжину раз, так что треть — это еще и немного…

Да, дорогой Глава, мне такие идеи удовольствия не доставляют. И никаких "совместных предприятий" я учреждать не буду. Впрочем, труд для моей пользы — он облагораживает, поэтому стоит постараться и направить жаждущего моих денег на путь более истинный. Правда, свои старания я отложил на некоторое время — был занят на Дальнем Востоке, но все же попросил Водянинова навести определенные справки.

Идея пожаловаться на Гуаданини тамбовскому губернатору со смешной фамилией Ржевский мне и в голову не пришла. По "прошлому опыту" я уже знал, что Сергей Дмитриевич дело делал, но без особого фанатизма, а главное — никому не мешал "делать свои дела" принципиально, так как искренне думал, что тем способствует "процветанию губернии" путем роста её, губернии, богатства (о том же, что это способствует его личному богатству, у него и повода сомневаться не было). Соваться же к Императору по такому делу — и вовсе безумие. Государь наш такой мелочёвкой не занимается.

Ну да я не Государь, мне сам бог (или кто тут за него, Фёдоров, который меня сюда доставил?) велел заниматься "мелочёвкой". Но, так как у одного меня рук и голов маловато, чтобы всё делать самому, велел привлекать к делу и квалифицированных помощников.

В "той жизни" у Линорова имелся очень странным помощник. С фамилией де Фонтене де ля Гюярдьер и по имени Андрей Павлович. Происходя из не очень богатой (или очень небогатой) дворянской семьи из Брянска, этот Андрей Павлович особо вопросами собственного материального благополучия не интересовался — на неотложные нужды организма средств у него хватало. А вот в части поиска приключений на филейную часть у него в Орловской губернии равных не было — да и, если подумать, и во всей Империи таких поискать надо было. Причем "приключениями" он занимался исключительно в поисках адреналина: так, однажды его полицейские задержали на выходе из городского банка. В два часа ночи. И только утром выяснилось, что в банк он заходил только затем, чтобы в сейфе управляющего оставить чучело вороны на пружинке: "Представляете, как смешно будет — он сейф откроет, а оттуда ворона как выскочит!"

И это было далеко не самым "интересным" из его развлечений — но описания многих его "шалостей" попали в том числе и в жандармские архивы. Поэтому, когда Евгению Алексеевичу понадобился человек, способный незаметно проникнуть в некое охраняемое место, он Андрея Павловича нашел и с ним побеседовал, после чего у Линорова в штате появился новый "специалист". А сейчас я дворянина (кстати, тоже из второй части Книги) де Фонтане и так далее привлек уже самостоятельно. И не зря — когда я изложил Андрею свои намерения, он тут же предложил довольно трудновыполнимое, но очень интересное решение, причем "трудновыполнимую" часть взялся сделать самостоятельно. Подумав, я такое решение одобрил — ведь в случае успеха проблема решалась кардинально (причем — не только в данном частном её проявлении). Правда, если бы я заранее знал, к чему приведет эта "работа"…

Сергей Игнатьевич "разобрался" с Гуаданини (точнее, с его финансовым положением) всего за неделю. По даже самым предварительным данным выходило, что сей чиновник при окладе городского Головы четыре тысячи рублей в год умудрялся тратить в месяц тысяч по двенадцать — и при этом успевал и счет свой в банке увеличивать тысяч на семь-восемь. Конечно, у него был в Борисоглебске своя "книжная фабрика", а в поместье под Борисоглебском — и небольшой конный завод, но деньги городской начальник делал не там. Ему платили буквально все: от крупных купцов до рыночных торговцев и извозчиков, и Иван Александрович малостью сумм нимало не смущался. Там копеечка, здесь рублик — и уже хватает на дачу в тысячу двести десятин на берегу Черного моря под Сочи. Точнее, на ее содержание силами дюжины слуг, саму "дачу" Иван Александрович приобрел на "откаты" от строительства железной дороги до Камышина. Потому что "дачка" встала почти что в шестьсот тысяч, так что и содержать ее было недешево. Ладно, дачку я потом посмотрю. Может, мне ее дешевле содержать обойдется…