Оксана Щербатая - Светлое прошлое, или Полный Назад!

Затем, в ходе воскресных бесед, Макс поспорил со старшиной о причинах и целях Чеченской войны. Максу следовало бы смолчать, но претило слушать, что российский младший руководитель столь мало понимает в происходящем. Не нужно было подрывать престиж непосредственного начальника…

Когда в роту прибыл новый "мальчик-дух", низкорослый и слабый физически, для прапорщика наступила пора развлечений: у солдата отняли телефон, все имевшиеся деньги, требовали, чтобы просил родных прислать еще денег. Но родных у мальчишки как раз и не было. Потом его начали использовать для выполнения однообразных грязных работ, вместо положенной физической подготовки. Стоило юнцу замешкаться, и он получал своё… Однажды, когда молоденького солдатика избивали в очередной раз, Чума вмешался и, подобно чуме, мигом положил на пол двух обидчиков безмолвной жертвы. Прапорщик и его помощник добрый час провалялись на цементном полу, но и не вздумали заявить о том, что один из "старослужащих" их избил. Над прапорщиком стали бы смеяться…

На следующую ночь спящего Максима связали веревкой и так "отходили", что он почти уже умер к тому моменту, когда получил врачебную помощь. Чуму спасло лишь вмешательство неизвестного солдата, рискнувшего позвонить, — или лично сообщить? — в скорую помощь, — и произошёл нонсенс: гражданская "карета скорой помощи", в которой находились чеченские врач и водитель, проникла на территорию части и, угрожая немедленным разоблачением беспорядков, творящихся здесь, оказала помощь Максу.

Он остался жив, но последствия черепно-мозговой травмы сказывались долго… В нарушение всех правил, скорая помощь увезла истекающего кровью, находящегося в беспамятстве парня в больницу, а уже оттуда, при возникшей возможности, Чуму переправили в гарнизонный госпиталь 970. В карте было написано, что он "неудачно упал", получив в результате сотрясение мозга и множественные внутренние повреждения. Старшина остался на своём посту…

В госпитале Чума прошёл курс полной реабилитации и имел предписание о возвращении на территорию той же самой воинской части. В день перед выпиской он решил сбежать, понимая, что его обиды на старшину никого не заинтересуют; знакомых правозащитников у Чумы не имелось. А в части ничто хорошее ему не светило: Макс был уверен, что его там непременно убьют, все объяснив очередным "несчастным случаем". Короче, Чума был готов умереть, но не возвращаться к месту дислокации своей воинской части.

Мышка слушала попутчика, не перебивая, пытаясь понять. Раз уже свела их судьба в одном месте в одно и то же время, может быть, такое совпадение произошло не случайно?… Само по себе, невероятное вторжение дезертира в вагон СВ, — уже событие нестандартное, не вписывающееся ни в какие рамки прогнозов развития… Произошел один случай на миллион, и это случилось именно тогда, когда она едет выполнять своё первое задание, благополучное выполнение которого способно диаметрально изменить её судьбу… И не только. Но подробности Мышке не были известны…

В дверь купе тихонько постучали. Мышка с Чумой вздрогнули: он вопросительно посмотрел на девушку. Мышка подошла к двери и, не открывая, спросила нарочито громким голосом:

— Кто там? Не мешайте спать!

— Проводница… Скоро санитарная зона. Если нужно куда, то поторопитесь!

И шаги стали отдаляться. Мышка не выдержала: приоткрыла дверь и слегка высунулась в коридор: в сторону купе проводников удалялась темненькая худощавая женщина в форме. Что-то в этой форме показалось Мышке странным, но мысль не оформилась толком. Она крикнула вслед проводнице:

— Подождите! А стоим долго? Можно успеть выйти на перрон? Душно в вагоне, — сил нет! и где Фаина, та проводница, что вчера чай приносила?

Проводница, услышав оклик пассажирки, повернула назад, подошла ближе:

— Так спит Фаина-то… Отдыхает. Я за неё. Вам что-нибудь нужно, девушка? Может, чайку принести или там кофейку? Стоим-то? Так это… двадцать минут! Успеете семечек купить, от поезда не отстанете… Так я пошла?

Мышка вернулась в купе, закрыла дверь, присела. Спросила у Чумы:

— Всё слышал, что проводница сказала? Спит Фаина!

— И что из этого? — не понял Чума. — Пусть себе спит!

— А ты не понял? Значит, наш поезд — тот же самый! Значит, и проводница — та же самая! Согласись, вероятность того, что здесь едет другая проводница по имени Фаина — ничтожно мала, верно? Имя — редкое! Понимаешь?

— То есть, ты хочешь сказать: весь поезд перепрыгнул вместе с нами через пару месяцев? Или, по меньшей мере, наш вагон?

— Мой вагон, ты хочешь сказать? — Мышка усмехнулась и подмигнула. Точно как мальчишка, на которого натянули маску, имитирующую женское лицо. — Ладно, не злись! Веселю тебя. Или себя… мне, знаешь ли, тоже не очень хочется в эту Москву ехать… Я еще удивлялась: к чему мне несколько легких летних платьев и туфли на шпильках? На пару дней еду! Пояснили: для важной встречи. А оказывается, для того, чтобы в них по улице ходить! Слушай, я сейчас выйду на разведку на станции. Решай: тебя спрятать под полкой или так будешь сидеть? Вдруг кто-нибудь войдёт?

— Тут буду сидеть, не полезу больше в тот узкий душный склеп, — ответил сердито парень. — проводница увидит, что ты сошла и сюда не сунется… и вообще, проводники во время остановок должны перед вагоном дежурить.

— Верно! Значит так: сиди и не рыпайся! Я только посмотрю, что к чему, — мигом назад! На твою долю семечек купить?

Поезд затормозил. Их вагон остановился как раз напротив вокзала. Мышка осторожно выбралась по ступенькам на перрон: в тапочках было не слишком удобно, а кроссовок при ней не было: рассчитывала их в столице прикупить. Удивило полное отсутствие при станции торговых точек типа киосков: местная власть, видимо, строга… Торговки толпились перед вагонами, выкрикивая названия своего товара, но продавали они все одно и то же: семечки жареные, подсолнечные и тыквенные, орешки, отварной картофель, посыпанный укропом. Ничего вкусного! Придётся, действительно, взять семечек: они отлично отвлекают от лишних мыслей… Намётанным глазом Мышка пробежалась по разным местам, где предлагали семечки. Подошла к одной старушке, к другой, — у обеих попробовала. У первой семечки чуть горчили, или отсыревшими жарила. Зато у второй бабульки хороши семечки оказались: крупные, вкусные, чуть-чуть недожаренные: самое то! Мышка еще подумала: большой стакан взять или маленький? Наверное, большой: ехать еще несколько часов… И Чума присоединится, куда же без него… вот еще горе…

— Почём ваши вкусные семечки? — спросила у старушки, сомневаясь: назвать ли торговку "бабушкой" или "тетенькой", — и никак не стала называть.

— Бери, деточка, вкусные мои семечки! С душой жарю! И недорого: всего пятьдесят копеек… Лучше моих семечек ни у кого нет!