Владислав Савин - Красные камни [litres]

– Да как же так, Валентин Георгиевич! Вы же дважды Герой, значит, уже не можете быть плохим человеком! А родителей у меня нет, отец на Днепре погиб, мать и меньшой брат в оккупации сгинули. Нет у меня родных никого.

– Ну, прости, если обидел, задел ненароком. Что же до моих Звезд – так дали мне их за то, что я сотню фрицев в бою перебил и в поимке Гитлера поучаствовал, что лишь от моих профессиональных умений зависело, а убивать меня научили очень хорошо. А о моих душевных качествах это ничего не говорит, а может, у меня характер тяжелый, и жить со мной трудно. Потому не верю я совершенно в любовь с первого взгляда. Сначала знакомство, дружба, общее дело, узнать друг друга со всех сторон – понять, что именно это твоя вторая половинка. Как понять – ну, Тамарочка, если вы это спрашиваете, значит, вы точно это еще не ощутили. Не спутаете ни с чем!

– Валентин Георгиевич, а я спросить хотела. Мне девчата сказали, что вы меня до санитарной машины на руках несли, как я сознание потеряла. Правда, было так?

– Было – а что делать? Нормальный командир за своих бойцов отвечает. Да и нетрудно мне было, легкая ты совсем, – и это не с нейтральной полосы вытаскивать, под обстрелом.

– А вы могли бы меня на вальс пригласить?

Тюлень, на правах друга, до радиолы добрался. Пластинку поставил – что-то в духе вальса, на довоенный еще «В парке Чаир» похоже. Чем хороши «сталинские» квартиры, что тут простор, особенно если стол чуть в сторону отодвинуть. Хотя в моем бесконечно далеком будущем и в хрущевках, помню, собирались еще большей компанией, и тоже танцевали. Конечно, вальс – это не «тискотека», но и не сольное выступление на сцене, так что для нескольких пар места вполне хватит. Первым Стругацкий вышел, с одной из китайских сестричек (как Юншен их различает, Розу и Орхидею, мало того что близняшки, так еще и одеваются одинаково). Затем сам наш китайский герой с вторым «цветочком». Мазур со Светой, Дед с Юлей – так и пространства не останется для еще одних. Тамара на меня смотрит ожидающе – ну не в моем ты вкусе, не мой типаж – брюнеточка, роста чуть ниже среднего. Да, доставил тогда я тебя к медработникам, после в госпиталь приходил несколько раз – а ты и вообразила. Думаю, стоит ли девушку вежливо послать подальше, или все ж не надо обижать?

– Валентин Георгиевич, мне так неудобно, что вы из-за меня взыскание получили. И пальто я теперь не ношу – вам так больше нравится?

А, ладно! Когда дама просит, как отказать? Вставая, она прямо расцвела – заметил уже, что все женщины в счастье становятся просто ослепительно красивы. Мои руки на ее талии – чувствую упругое тело под тонким шелком платья. И от меня не отстраняется, напротив, прижаться норовит.

– Валентин Георгиевич, вы ведь сами всегда говорили, что на операцию надо одеваться так, как тебе удобно, привычно, чтоб чувствовать себя свободнее и двигаться легче. А мне в накидке как-то боязно, она развевается, ее придерживать надо.

Это она все по поводу, как на «разборе полетов» Лючия перед своими девчатами высказалась – что если бы Тамара была в накидке, а не в пальто, то все могло бы обойтись. А еще (это уже мои мысли) из-за этих накидок-«парусов», плащей или пальтовых, наших агентесс скоро на улицах узнавать начнут. Хотя мода на этот фасон устойчиво держится и среди жен начальства, и среди богемы. Однако же вор Кувалда на допросе сказал, что если в Сокольниках парочка и девушка так одета, то вероятна подстава и на гоп-стоп таких лучше не брать – уголовники и то сообразили! Есть в Академии и такие практические занятия, скоротечные огневые контакты при внезапном нападении, ну а граждане воры, грабители и убийцы в роли учебного инвентаря – с милицией согласовано, все исключительно в пределах необходимой обороны. Причем ходят чаще всего парой, парень с девушкой (обычно где-то неподалеку еще одна-две пары, чтоб при необходимости поддержать) – так удобнее, чтоб отсеять обычное хулиганье, а не серьезных преступников. Оказывается, в этом времени даже у уличной шпаны есть свои правила – парня, девушку провожающего даже в «чужом» районе, бить не принято, его на обратном пути встречают. Так что гуляют наши курсанты с курсанточками, приятное с полезным сочетая – и в самом деле, с девушкой по парку пройтись! – и смотрят, кто их попробует обидеть. У парня обычно пистолет в рукаве на резинке, а девушка уже наготове держит, под накидкой рук не видно – вот удивительно, что слухи не пошли по всей Москве, что барышням, так одетым, вечером на улице безопаснее, грабители побоятся связываться – опрос бы статистику показал, да кто ж его проводить будет среди криминального элемента? Что ж лично до меня – Юрка мне неудовольствие высказал, так даже без занесения в личное дело, переживу. А впрочем, и с занесением бы пережил.

– Так что, Тамарочка, одевайся как хочешь, – хотя на мой личный вкус, накидки (и летящие «бэтвумен», и обычные) на девушках смотрятся более романтично, чем жакеты и пальто. Но это ты у своего молодого человека спроси.

– Валентин Георгиевич, так нет у меня никого. И не было пока. А что такое «бэтвумен»? – Тамара морщит лоб. – Это по-английски будет «женщина – летучая мышь»?

Умница – и язык вероятного противника знаешь, его сейчас в СССР наравне с немецким преподают. Однако же вот времена – по анкете у тебя год рождения тридцать третий, в этом возрасте в бесконечно далеком уже двадцать первом веке знал я одну особу, что два раза успела замуж сходить и развестись. А тут нравы совершенно другие, год быть знакомыми даже не до свадьбы, а до «этого самого», обычное дело. Конечно, всякое встречается, и про фронтовых ппж все помнят, – но и недотрог воспринимают абсолютно нормально, пальцем у виска не крутят, как в иное будущее время. Как там человек один (был другом моего отца) рассказывал, его дочка-десятиклассница из школы пришла в слезах: «Семнадцать лет, и еще ни одного парня не было – ты что, дефективная?» – лучшая подруга узнала и перед всем классом выставила на смех.

А когда все натанцевались, я снова взял гитару. И сыграл песню, что должна по сценарию войти в наш фильм. Который не завершен – предстоит Леониду Иововичу еще финальные сцены снять. Как партизаны принимают последний бой с немцами, окружившими лесной лагерь – и нельзя прорываться и уходить, межвременной канал оборвется, надо держаться, пока там не завершат. И уходят в межвременье сначала первый из посланцев, с Чародеем вместе, – а затем, раз другого выхода уже нет, второй гость из будущего предлагает, всем, кто живой: уходите в иновременье, куда вас выбросит, все лучше, чем здесь конец. И ныряют в «окно» снайперша Таня, еще кто-то из партизан, Петруха, последним командир. Который спрашивает у пришельца: «Ну, а ты?» – «А обо мне не думайте, я прорвусь!» И когда немцы окружают землянку, лишь кнопку нажать – вспышка в тысячу солнц, и возносится в небо багровый гриб.