Владислав Савин - Красные камни [litres]

А Маша смотрит на тот поезд – и показалось мне, слеза у нее в глазу мелькнула. После побеседую с девочкой наедине, что жалость – это, конечно, вещь достойная и часто полезная, но не тогда, когда ослепляет. Сама я привыкла – своим все, нейтральных не трогать, врагов убить. И Валечка твой ненаглядный того же мнения – ты после спроси его о китайских приключениях, и отчего он за них никакой награды не получил. Если не хочешь с ним разлада. Ну, а эти не стоят слов, взгляни, и мимо, какому Дантову кругу соответствует? Поехали – нас дела ждут.

Отчего-то я представляла Львов подобием старого Парижа – узкие улочки, старинные дома и катакомбы, где скрываются банды таких, как Кук. Увидела же (по пути, как нас на машинах от вокзала везли) вполне современный город, с фабричными трубами на окраинах. Нас поселили в отеле «Россия», на площади Мицкевича – рядом бывшая Ратуша, сейчас место пребывания самой главной советской власти здесь, по традиции на площади должен быть памятник, тут их целых два, и не на постаментах, а на колоннах – но не Ленину, а поэту, в честь которого названа площадь, а второй вообще статуя Богородицы. Посреди круглый фонтан, украшенный барельефами дельфинов, зеленые газоны, рядом с нашим отелем еще один, гостиница «Европейская», за ним здание пассажа (сейчас магазин «Детский мир»). Меня разместили в номере, в котором, как сказали, останавливался австрийский император Франц-Иосиф, когда приезжал во Львов – можете представить, что там была за роскошь. Хотя я тут же подумала, в этих комнатах можно незаметно целую банду разместить в засаде. А мебель из прочного дуба – пожалуй, и пуля из маленького браунинга, какие я и Лючия постоянно носим при себе, эти доски не пробьет.

И когда пришло время визита к местной власти (не только представиться, но и взаимодействие организовать), нам даже не нужен был транспорт, лишь пешком по площади пройти. Была прекрасная погода, солнце и тепло (мы с Лючией даже плащи не стали надевать). Я, римлянка с мужем, Валя Кунцевич, еще Аркадий Стругацкий и товарищ режиссер (как можно без них – тем более товарищи в курсе и под подпиской), нас сопровождали четверо ребят из киногруппы («песцы», старшим Мазур). Товарищ Кармалюк сначала выразил недоумение – это лишнее, взгляните в окно, сколько тут милиции и военных патрулей. На что Валя ответил: «А вы еще вспомните эрцгерцога в Сараево, тоже там полицаи стояли как столбы, и помогло? Тут я и посторонних прохожих вижу – а если кто-то из них окажется как Гаврила Принцип?»

Мы шли по брусчатке площади. Ярко светило солнце, журчал фонтан.

– Двое слева, тридцать метров, – вдруг сказал Валька, – внимание!

Двое парней шли к фонтану, нам наперерез. Слишком быстро, целеустремленно, и лицо у одного было напряжено. Одеты легко (то есть автомат не спрячешь), а для пистолета слишком далеко для уверенной работы. А вот гранату добросить могут вполне. Лючия рассказывала, как в Риме, прямо на площади перед Дворцом Правосудия, на них напал арабский террорист.

– Как начнется, ложитесь, – бросил Смоленцев мне и Лючии, – работаем лишь мы.

– Гоголев, твою мать! – заорал Кармалюк, обращаясь к милиционеру рядом. – Ты что, этих не видишь? Опять идут!

Старшина, отдававший нам честь, обернулся – и выхватил не ТТ, а свисток. Двое парней бросились к фонтану, а на них со всех сторон набегали милиционеры. Один успел взмахнуть рукой и кинул в воду букет алых цветов, кажется гвоздик, второго скрутили раньше. Руки за спину, и потащили куда-то прочь.

– Хулиганье! – сказал Кармалюк. – Раньше свой мусор к богоматери клали, мы уж устали убирать. Так теперь надумали в фонтан – а нашим казенное обмундирование мочить, туда залезая. Сволота рагульская!

Хорошо, мне не пришлось платье испачкать, падая в пыль. А не похожи эти ребята на хулиганов – да и где это видано, чтобы апаши бесчинствовали днем, перед домом власти, и где милиции едва ли не больше, чем прохожих? Зато мне вспомнилось (из прочитанного), что это место было традиционным для всяких протестных собраний, еще с 1848 года, и особенно среди молодежи. Смущали лишь красные цветы – я знала, что у бандеровцев этот символ совершенно не принят. Что ж, товарищ первый секретарь, придется вам ответить на некоторые вопросы.

Товарищ Федоров, первый секретарь Галицко-Волынской ССР, встал из-за стола, приветствуя нас. Хорошо знакомый мне по Киеву сорок четвертого, он тогда пост принимал у меня (не у предателя же Кириченко), когда мы там бандеровский мятеж давили. Поздоровался со мной, с Лючией, Юрой, Валькой (тоже знакомы с ним были по тому делу), я представила Стругацкого и товарища режиссера.

И пожалуйста, не надо официального «товарищ инструктор ЦК», можно просто по имени-отчеству. Тогда в Киеве я даже к старым и заслуженным партийным товарищам относилась без особого почтения – если они у себя под носом бандеровщину просмотрели, а то и видели что-то, но думали, так будет лучше. Но Алексея Федоровича, партизанского генерала, дважды Героя и автора известной и здесь книги про подпольный обком, я очень уважаю. И в измену таких людей поверить не могу никак – иначе же и впрямь впору СССР ще вмерла, тьфу!

– Так что, уважаемый Алексей Федорович, давайте опустим вводную часть беседы об успехах социалистического строительства и перейдем непосредственно к делу. К докладной записке за вашей подписью – хотелось бы услышать подробнее о текущей обстановке, что тут не так?

– Нет тут бандеровщины, – сказал Федоров. – Львов и окрестности еще до меня, после киевских событий чистили так, что лишь стружка летела. Тут все же центр, и партийная власть, и советская, и командование Прикарпатского ВО – порядок у себя под боком наводили жестоко. И Львов – это совсем не украинский город, тут и до войны украинцы в меньшинстве были, а бал правили поляки и немцы, еще еврейская община была многочисленной, даже армяне живут с незапамятных времен. Сейчас же русских большинство (а если украинцы, то восточные) – вот не сочтите за славословие, но с Победы мы тут заводов построили: механический, танкоремонтный, авиаремонтный, телеграфной аппаратуры, электроизмерительных приборов, автопогрузчиков, еще обувная фабрика, колбасно-консервная, ювелирная и конечно, Львовсельмаш. Все это, заметьте, уже в советское время – до нас тут были в лучшем случае кустарные мастерские. Еще автобусный завод в следующем году будет готов. И работать на всем этом едут наши, советские люди с Востока, кто бандеровщину на дух не переносит. Поначалу да, трудно было, и убивали наших по ночам, и дома жгли. Так приходилось отряды рабочей самообороны организовывать – благо многие воевали. Ну и помогало, повторю, что не могли здесь бандеровцы опереться не на украинцев. Поляки лесным «хероям» Волынскую бойню не простят никогда, а евреи – большой погром сорок первого года. Еврейское население здесь было вырезано на девяносто девять процентов – не самими немцами, а их холуями.