Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

– Аня, дворянство не только по крови, но и по духу бывает. Когда лишь рождается на смену прежнему, выродившемуся. Рыцари, кто за свою честь и присягу драться и умирать готовы – как их назвать?

– Слушай, ты только кому другому это не скажи! У нас хоть давно не семнадцатый год, но совершенно не приветствуется, если произносить открыто!

Уже пять дней мы, иногда всей компанией, иногда порознь (парами, конечно – я без Михаила Петровича никуда, как и Лючия без Юрки) предаемся блаженному отдыху. Ходили в театр, в музеи (вот не была раньше в Третьяковке), один раз на футбол, а то и просто бродили по Москве, благо погода была замечательная. На улицах женщины все такие нарядные – ой, а я Ленинград вспоминаю осени сорок первого, когда из дома уходя, на себя лучшее надевали, потому что могло быть, вернешься, а дома нет, бомба попала. Или думаю, что война сколько мужчин сгубила, так что тем, кто не замужем, хочется внимание именно к себе привлечь. Ничего, расплатились мы с фашистами сполна – теперь вперед пойдем, без остановки! А я Михаилу Петровичу своему, как самой себе верю – но все же хочется перед ним самой красивой быть! Как и Лючии для Юрки. Платья наши на второй день к вечеру были готовы, смотрелись великолепно, мы плащи накидывали лишь по вечерам, или когда было ветрено и свежо – кстати, такие же плащи и пальто покроя «летучая мышь» мы не единожды видели на модно одетых москвичках. Наши мужчины часто козыряли встреченным военным, а мы с Лючией столь же часто хватались за шляпки, срываемые с нас озорным ветерком – и конечно, бегали за ними иногда. И всем нам было просто чудо, как хорошо!

Москва строилась. Видела я фотографии с компьютера, будущих времен. И товарищ Сталин, конечно, тоже – если решил строить новые высотные здания там же, где и в том мире. Еще ничего не было готово, но в нескольких местах уже работа кипела. Небоскребы – хотя у нас их так не называли. А ведь там их начали в сорок седьмом – сорок восьмом, сдавали уже в середине пятидесятых! Здесь, надо думать, закончат еще при жизни Иосифа Виссарионовича – ой, что это я, товарищ Сталин тоже ведь предупрежден, о своем здоровье заботится, он тут точно в пятьдесят третьем не умрет! И Хрущев, я слышала, где-то в Средней Азии прозябает, не быть ему в правительстве в Москве. И Брежнев, насколько я его в Киеве успела узнать, вот он человек хороший, администратор, организатор – но не вождь! И стать у руля, когда неспокойно – он никак не годится!

А Кук удрал, сволочь! Мало кому из главарей это удалось – Гасин-Лыцарь атакой на Подол командовал и погиб, Стельмащук Рудый, там же раненный, в плен попал, Олейника и Бусела перехватили, когда они пытались на запад просочиться, один отстреливаться пытался и был убит, второго живым взяли. До сих пор там ловят тех, кто пытается уйти по лесам – но Кук, гадина, хитрее всех оказался, у него самолет оказался спрятан на тайной площадке, У-2, ночью и проскочил к своим! И Козака не поймали. Так что дорога на Украину мне закрыта – если ОУН приговор вынесла, то мстить будут упорно, не забудут! И не только на Украину… впрочем, в Москве сейчас, так быстро, не найдут, нет у них тут такой сети – а в Молотовске, где все наше, приезжайте, ждем, встретим! Ой, а вернусь ли я туда?

Если Пантелеймон Кондратьевич решил меня для своих поручений использовать? И где следующее будет? Нет, я за СССР всегда готова – вот только не могу я, как в песне: дан приказ ему на запад, ей куда-то там еще. Моего адмирала с моря ждать – это все же другое. А тут будет, я туда, он сюда, встречи на несколько дней в году – а если как в фильме, где этот, Штирлиц, жену увидел в кафе, один раз за двенадцать лет работы? При всем моем уважении к таким, как товарищи Стасова и Коллонтай, для меня семья – это далеко не последнее. Наверное, оттого, что помню, как родители мои друг друга любили. А родится у меня сын или дочка, уже в ноябре. Ладно, отпуск положенный отгуляю, а после что, в детдом при живых родителях, ведь бабушек-дедушек ни у меня, ни у Михаила Петровича здесь нет! Может, все же зря я с предложением Пономаренко согласилась? Хотя ведь всегда успею, нет, не «при муже, неработающая», но думаю, что фронт на Севмаше всегда за мной? Чтобы и на дом, на семью хватало? А то служба, какую мне Пантелеймон Кондратьевич устроил, это только для монахов и монашек, и чтоб больше ничего! А ведь это важно, чтобы и дети наши выросли не хуже, а лучше нас! Иначе – вот запомнилась мне, как Михаил Петрович какой-то фильм пересказывал или книжку, что-то там про разбитые фонари, бандитские девяностые, банда мошенников и убийц, и атаманша у них такая же, как в Киеве меня убить пыталась, законченная мразь, и по сюжету дочь командира атомной лодки, «но отец мной совсем не занимался, я даже не видела его почти». Чтоб мои дети так выросли – не хочу!

– Солнышко, что с тобой? – спрашивает меня Михаил Петрович (ой, как приятно мне, когда он так меня называет). – Может, в гостиницу вернемся, приляжешь?

Я улыбаюсь. Не знаю, как изнеженные барышни на первом месяце падали в обморок – я вот даже сейчас чувствую себя вполне прилично! И в прежнее платье еще влезаю хорошо. Другое меня беспокоит – но с Пономаренко разберусь сама, ведь это мой выбор.

И еще целых пять дней впереди! Вернее, четверо с лишним суток. А после, как сказал Пантелеймон Кондратьевич, нам позвонят. И что будет дальше?

Ну такой у меня гадкий характер – когда мне хорошо, я начинаю думать, а что будет, когда закончится. И боюсь, что после будет хуже!

Но еще четверо суток впереди – сто часов вдвоем!

Константин Симонов.

Из киевской тетради. Статья в газете «Правда», 2 июля 1944 г.

Мы все только что пережили самую страшную войну. Войну за само существование народов, живущих в нашей Советской стране. В Белоруссии погиб каждый пятый – но нет сомнения, что если бы Гитлер дошел бы, например, до Узбекистана или Армении, там тоже никому не было бы пощады. Потому что для нациста любой человек «не его расы» – это всего лишь раб. И жизнь его – дешевле пыли под сапогом «истинного арийца».

Мы победили, потому что были вместе. В одном строю сражались русские, белорусы, украинцы, казахи, армяне, таджики – не было ни одного народа Советского Союза, чьи дети не воевали бы рука об руку и не спрашивая, кто какой крови! И как же вышло, что едва успели затихнуть последние залпы этой войны нашим победным маршем по фашистскому логову, как в Киеве, славном героической обороной от фашистских полчищ в тяжелейшую пору сорок первого года, вдруг вспыхнул фашистский мятеж? Ведь нет больше черных легионов, растоптавших Европу, но разгромленных Красной армией – и пойманные фашистские главари, дрожа от страха, ждут нашего справедливого суда. Так откуда в Киеве взялись фашисты?