Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

И так еще с полчаса. Уф, отстояла я Ивана Антоновича – он, конечно, не мальчик, много в жизни прошел и повидал, но перед мэтрами робел поначалу, как я в Киеве, перед «заслуженными партийцами». Главное, чтобы сам он в себя, именно как в писателя, поверил!

А то ведь – настоящая фантастика это не только и не столько высоконаучные изобретения! Вот прочла я изданную недавно «Тайну профессора Бураго», так уверена, забудут ее очень скоро – потому что живых людей там нет, а научное быстро устареет. В то же время «Аэлиту» и «Гиперболоид инженера Гарина» и в конце века будут читать, мне мой Адмирал говорил! Так и Ефремова – не забудут. За то, что он напишет – можно и поспорить, подраться!

А когда все встали и начали расходиться, подходит ко мне интеллигентного вида человек средних лет, чуть полноватый, в очках, и спрашивает:

– Простите, Анна Петровна, а вам не кажется, что это противоречит самому духу творческой интеллигенции? Писать не то, что хочет душа и совесть, а чего изволит власть? О нет, я не мечтаю вас переубедить – поставлю вопрос иначе. Вам не кажется, что тогда «правильная» бездарность будет выше, чем «неправильный» творец? И все затопит волна серости – исповедующей безупречно правильные политические взгляды.

– Отчего же выше? – отвечаю я. – «Правильные» взгляды в данном случае это не больше, чем намерение выпустить продукцию. А если вышел брак – то отвечай за это!

– Предлагаете судить писателей за вредительство?

– Зачем? – удивляюсь я. – Если кто-то за работу инженера возьмется и не справится, его в подсобники разжалуют, заготовки таскать, может, лучше получится. Так и тут, если не получается быть писателем – на производство иди. Кстати, товарищ, вашего имени-отчества не расслышала?

– Наш английский гость, – влез председательствующий, – профессор Исайя Берлин, из Оксфордского университета. Друг СССР, приехал изучать историю русской литературы и демократического движения – творчество Герцена, Белинского, Чернышевского.

А по-русски говорит чисто! Быстро вспоминаю, что читала про эту фигуру – это верно, что профессор Оксфорда, философ, экономист и литературовед, но в данном случае еще и второй секретарь английского посольства, работающий на МИ-6! Родился в Риге в 1909-м, в семье капиталиста, не принявшей революции и эмигрировавшей 1921 году в Британию. Философии его не помню, что-то там про свободу как абсолют. Любопытно, а здесь он случайно оказался, или?

– Но все же согласитесь, творческий процесс не равен производству. Творец не может по приказу сесть и написать «Войну и мир». Ему нужна свобода как необходимость.

– А наших писателей кто-то лишает свободы? – отвечаю. – Я, кажется, упомянула лишь одно обстоятельство. Если членство в Союзе писателей подразумевает получение неких благ от государства – то будьте добры государству быть лояльны! А то непорядочно выходит. Не согласен с чем-то – так попробуй издаваться сам, наш закон этого не запрещает… если издатель найдется.

– Вы отлично знаете, что такого изгоя никто не издаст! – сухо отвечает Берлин. – И выходит, что у вас творческие люди лишены свободы. Или издавайся, славословя – или молчи. В то же время в любой демократической стране существует свобода слова. Как сказал Вольтер, «я не согласен с этим человеком – но я готов отдать жизнь за его право высказывать свои убеждения». О нет, я не собираюсь никого переубеждать, но интересуюсь, разве вы не видите, что ваши ограничения приводят к скудости интеллектуальной жизни и обеднению мысли в конечном итоге?

– А разве у вас иначе? – спрашиваю я. – Неужели разрешили бы напечатать того, чье мнение идет вразрез с официальным? Насколько мне известно, в Британии тех, кто выражал даже словом в частной беседе поддержку Гитлеру, ждали реальные тюремные сроки! И ваша свобода разве дозволяет – критиковать свое же правительство?

– Неизбежные ограничения военного времени, – ответил англичанин, – что до остального, то да, у нас, цинично говоря, имеет место принцип, кто платит, тот в своем праве. Однако же согласитесь, это справедливее, чем диктатура – потому что владеющих достаточными средствами может быть больше, чем руководящих бонз! И собственность безразлична к политическим взглядам – значит, среди заказанных точек зрения неизбежно будет и плюрализм.

Ага, плюрализм в мозгах это шизофрения! Как в «перестройку» и случилось, но про то английскому гостю знать не надо! В своих заморочках сами разберемся, без заграничных советчиков! Поскольку вот не верю ни на копейку в их бескорыстие и беспристрастность!

– Бесспорно, вы, русские, очень талантливый народ, – тем временем говорит англичанин, – однако же и талантам нужен простор для реализации…

Он говорил еще что-то, слова оплетали, как паутина. Так, что мне даже хотелось спать, но в то же время я с удивлением заметила, что отношусь к этому Исайе с растущей симпатией и доверием. Это было неправильно… ой, опять нить потеряла, о чем это я?

– Ань, ты что? – Лючия дергает меня за руку.

И наваждение ослабевает. Что это было, гипноз? Ах ты сволочь, скандал поднять, или… а вот не смотреть ему в глаза, только на плечо. Понял он или нет, что не получилось?

– Анна Петровна, мне интересно, кто же был автором того множества стихов и песен, вошедших в обиход два-три года назад. Даже в ВУОАП [154] Управление по охране авторских прав. не знают имен, ссылаясь на неких моряков Северного флота или солдат Ленинградского фронта.

– Она ничего вам не скажет! – заявил подошедший Иван Антонович. – А вас я попрошу уйти!

И англичанин как-то вдруг стушевался и почти убежал. И что же это было? Какая симпатия – лишь брезгливость чувствую, будто меня прилюдно попытались раздеть!

– Видел я подобное в экспедиции в Туркестане, – сказал Ефремов, – не гипноз, но что-то похожее. Тот, кто там мне это демонстрировал, хвастался, что так можно продать любому самый негодный и ненужный ему товар! Тут главное – не смотреть в глаза. И помогает также резкое движение или шум. И конечно, если вы с самого начала относитесь к «продавцу» не нейтрально, а настороженно. Но каков гусь!

– Ань, ты стояла, слушала, и мне вдруг показалось, что тебе нехорошо, – вставила Лючия, – ты будто смотрела и не видела ничего.

– Спасибо тебе, – отвечаю, – и вам, Иван Антонович. Это не гусь, это враг! Пойдем, пора нам уже!

И никто больше – ничего необычного не заметил! Пожалуй, надо на вооружение взять, узнав подробнее, что это такое. Помнится мне, у потомков я читала что-то про «нейролингвистическое программирование» – похоже на это? Интересно, а если вуаль на лицо опустить, это бы помогло? Слабость накатила – может, присесть? Нет, лучше домой!