Владислав Савин - Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт

Озверевшие самураи бежали вперед, с ревом «банзай», не замечая потерь. В нескольких местах дошло до рукопашной, в ход пошли штыки и приклады. Однако же морпехи первого батальона не дрогнули – так, главстаршина Тюленин, огнем из автомата и гранатами лично уничтожил свыше трех десятков японцев и взял в плен офицера, а когда был убит командир взвода, занял его место. Бой был исключительно трудным – по всем канонам, пехота, застигнутая вне подготовленной обороны превосходящими силами противника, поддержанными бронетехникой, шансов не имеет. Вот где сказались наши изнурительные тренировки и отработка тактики на уровне отделения и взвода, вместе с насыщением подразделений автоматическим оружием и гранатометами, – а японцы даже со своими танками взаимодействовали плохо! Еще выручили летчики – 422-й штурмовой полк, прилетевший на смену 403-му, истратившему боезапас, с бреющего полета расстреливал толпы японской пехоты. А корабельная артиллерия вела заградительный огонь, не давая врагу подбросить подкрепления. В итоге наши роты потеряли убитыми и ранеными почти треть, но позиции удержали. В течение двадцати минут, за которые «водолеты» успели доставить на берег третью роту все того же первого батальона, которая бросилась в контратаку с такой яростью, что японская пехота дрогнула и побежала, как румыны под Одессой. Имело значение и то, что японцы были сильно мельче и физически слабее, чем отборные бойцы наших штурмовых рот, а потому даже в рукопашной уступали, несмотря на численный перевес; и «арисака» даже со штыком, для того куда менее подходящее оружие, чем АК. Ну и помог наш русбой, которому морпехи были обучены, может, и не как смоленцевский осназ, но гораздо лучше, чем обычные бойцы РККА, – а вот наши ожидания встретить среди самураев владеющих «смертоносным искусством джиу-джитсу» оказались сильно преувеличены.

Я не отрицаю, что так называемые «восточные боевые искусства» существуют и в определенной ситуации могут быть эффективны. Но заявляю, что фильмы Японии и Китая, заполонившие экраны в последние годы, показывая события этой войны, безосновательно приписывают поголовное владение этими «искусствами» на достаточно высоком уровне всеми солдатами, и даже ополченцами и партизанами воюющих сторон! А ведь в архивах сохранились документы, опрос личного состава с целью обобщения боевого опыта (эта практика вошла в обиход Советской Армии еще с Одера, зимы 1944 года), где среди прочих есть и вопрос о рукопашном бое. Могу засвидетельствовать, что за всю войну с Японией мы встречались с буквально единичными случаями, когда японцы на поле боя пытались показать что-то похожее на «искусство убивать голыми руками». Хотя нам приходилось сражаться не только с их пехотой, но и с «рикусентай», «специальными флотскими отрядами», но даже солдаты японского «осназа» владели рукопашным боем заметно хуже, чем наша морская пехота! Показателен единственный случай на о. Итуруп, когда именно «рикусентай» пытался провести против нас ночной поиск с целью захвата «языка», закончившийся тем, что в плен попала сама японская разведгруппа! Хотя офицеры и сержанты таких «спецчастей» действительно могли быть опасным противником в ближнем бою.

А тогда – батальон выстоял. До момента, когда к берегу подошли десантные суда с главными силами бригады, включая танки. И началось беспощадное избиение самураев – в ожесточении боя, в плен никого не брали. На пляже осталось девять подбитых японских танков и до тысячи вражеских трупов. При поддержке тяжелого мортирного дивизиона были окончательно заняты укрепрайоны на мысах Кокутан и Котомари, живых японцев там не осталось. В это время главные силы бригады развивали наступление вглубь острова, вырываясь на оперативный простор. А на пляж высаживался уже третий эшелон, 138-й стрелковый полк 101-й дивизии, армейцам досталось лишь зачистить отдельные уцелевшие очаги сопротивления, капониры на восточном берегу и подземные сооружения, внезапно обнаруживаемые иногда даже в нашем тылу. Самураев выкуривали из подземелий, заливая в вентиляцию бензин – конечно, при отказе сдаться. Иначе – зачем без пользы разрушать уже свое?

Японцы пытались остановить нас на промежуточном рубеже, по гребню высот 165 и 171, господствующих над занятой нами равниной в северо-восточной части острова. Несмотря на наши авиаудары, у самураев там еще оставались неповрежденные доты, и даже две батареи 37-мм противотанковых пушек. Нам не было сейчас нужды бросать людей в лобовую атаку, сначала прилетели штурмовики и обработали там все бомбами и напалмом, затем минометы и мортиры добавили огоньку, и лишь затем вперед пошли Т-54 с пехотой. До темноты высоты были взяты, ночью японцы предприняли массированную контратаку, поддержанную танками, она была отбита с очень большими для самураев потерями, и утром наше наступление было продолжено.

Замечу, что если японские солдаты шли в бой с фанатизмом, как у Ваффен СС, то их командиры намного уступали немцам в управлении боем – характерными для них было (не только на Шумшу, но и в дальнейшем) замедленная реакция на меняющуюся обстановку, склонность наносить удары «растопыренными пальцами», а не кулаком, стремление к пассивной обороне. В сочетании с нашим господством в воздухе, превосходством в артиллерии и танках, лучшей связью и большей подвижностью – это позволяло нам пренебрежительно относиться к номинальному преимуществу противника в живой силе. Поселок Катаока был взят нами к вечеру 5 июня, наши потери составили около двухсот человек убитыми и ранеными, четыре подбитых танка (три на счету смертников с минами, один поймал в борт накоротке снаряд зенитки) и пять единиц легкой бронетехники. Мы потеряли два Ил-2, один из них совершил вынужденную посадку в нашем расположении, экипаж второго погиб. У японцев же гарнизон Шумшу был уничтожен полностью, бежать на Парамушир сумели единицы.

Один из истребительных полков 7-й дивизии, как и 403-й штурмовой полк, уже 6 июня перебазировался на аэродромы Шумшу Теперь на очереди был Парамушир.

Из дневника генерал-лейтенанта Императорской Армии Фусаки Цуцуми, командира 91-й пехотной дивизии

Скорое начало войны не было для нас секретом. Мы знали, от наших агентов в Петропавловске, что русские на Камчатке увеличили численность своих войск и авиации в разы, за последний год – и это были фронтовые части, закаленные боями в Европе! Резко увеличилось число инцидентов с нашими кораблями и самолетами. Если раньше русские мирились с нашим правом досмотра грузовых судов, следующих через Курильские проливы, то теперь они перестали подчиняться нашим требованиям, угрожая открыть огонь. А наши самолеты просто сбивались, причем не только над советской территорией, но и над нейтральными водами – как правило, русские истребители после перехвата продолжали преследование, не обращая внимания на границу. В то же время сами Советы в открытую вели воздушную разведку над северными островами и Карафуто. И самым неприятным во всем этом было явное количественное и качественное превосходство русской авиации. Инцидент возле Петропавловска, когда мы потеряли двадцать истребителей за шесть русских сбитых, тому пример. И мятеж недостойного Инэдзиро, пусть его душу терзают демоны в аду! Результатом того, что он вообразил себя одним из Сорока Семи ронинов, была не только гибель без малейшей пользы еще почти полусотни истребителей [168] См. «Страна мечты». , но и разрыв русскими Пакта о ненападении, – а ведь могли уже тогда войну объявить, попытка убить командующего их флотом это вполне тянет на «казус белли»!