Игорь Аббакумов - Я начинаю путь...

— То есть, я играю роль только точки кристаллизации?

— Это уже немало. И вот мой вам совет: Не пытайтесь руководить всем этим. Что людям нужно, они разберутся и без вас. И лидеры подходящие найдутся. Вы просто продолжайте подавать пример. Этого уже будет хватать.

«Подменыш» допил свой чай, глянул на свои наручные часы и начал собираться:

— Ну вот и все, мне пора. Хотите еще о чем-то спросить?

— Почему я и почему именно Россия?

— Начну с России. Нам нужен был человек, родившийся и выросший в обществе, не утратившем способности к мессианству. Таких на вашей Земле всего три. Америка, Россия и Саудовская Аравия. В принципе, можно было заслать сюда эмиссаров из всех трех стран. Но не вышло. Сауды обращены взором в прошлое, американцы живут настоящим и только Россия думает о будущем. Я не про выдающихся людей говорю, а про обывателя. Ну а теперь о вас. Нам требовался человек, который с одной стороны самый обыкновенный, а с другой стороны разносторонне развитый. Кроме того, он должен обладать богатым жизненным опытом. Вы подошли нам со всех сторон.

Дочь офицера, сменившего множество гарнизонов: От Камчатки до Калининграда и от Мурманска до Ростова. Высшее образование по одной из естественно-научных специальностей. Спортсменка, художница — это тоже было вам в плюс. Ну и достаточный опыт воспитания детей. Разве не впечатляет такое сочетание?

— Понятно теперь. И до свидания. Надеюсь, что скорого и окончательного.

А трагикомедия с судилищем тем временем шла своим чередом. Благодаря увиденному мной сну, я его воспринимала не как дурость наших родных властей, а как обыденное явление ультра-либеральной диктатуры. Заодно мне стало понятно, во что же такое вляпался Гозман. Именно так, не мы вляпались, а знатный стахановец правозащитного движения.

Согласно замыслу хозяев Гозмана, должна была пройти рутинная операция по «прополке сорняков». В роли «сорняков» должны были выступить наши благодетельницы из трезвеннического движения. В этом спектакле, наша роль была чисто вспомогательная. Мы должны были предстать перед публикой в роли жертвы тоталитарной пропаганды. Обычно, роль жертвы тоталитаризма играли созданные силами полиции марионеточные группки изображавших на публике ужасных русских шовинистов. Правда, этот спектакль давно приелся публике, потому что рожи «жертв тоталитарной пропаганды» годами не менялись. И тут, подвернулись мы!

Мы подходили этим затейникам по всем статьям: в кои-то веки они повстречали достаточно многочисленное сообщество, причем настоящее а не липовое. Вот только наш юный облик ввел их в заблуждение. Мы ведь были совсем не такими, какими они нас представляли. Само по себе, систематическое занятие спортом требует от человека таких качеств, как самодисциплина, выдержка и упорство. За четыре прошедших года, все кто был слабохарактерным, отсеялись сами собой. А наша борьба за безопасную жизнь? Тут уже требовались смелость и хладнокровие. Но и это не все. Я ведь с Иваном не зря писала уставы. И вовсе не зря их обсуждал, дополнял и совершенствовал Мужской Круг. Трусам, подлецам и эгоистам тоже было не место у нас. «Мы привыкли гордиться победами…» Это как раз про моих ребят и девчат. И те сказки, что я им рассказывала, тоже в тему оказались. Мы стали как те котята, которым хоть и не светит победа в схватке с рысью, но прежде чем проиграть безнадежный бой, мы выпустим когти и зашипим. А потом бросимся в атаку. Такими людьми уже не получится ни манипулировать, ни помыкать. А уж доносить на кого-либо… У нас так не принято! За это мы изгоняем из своих рядов любого, кто оступился.

Именно эти качества и поставили в тупик следствие. Ни те, кто был задержан полицией, ни те, кто остался на свободе, вожаков и зачинщиков не «сдавали». Благодаря этому, Мошкальский так ничего и не «нарыл» на трезвенниц-филантропок. Впрочем, нужно отдать должное этому поляку: при всей традиционной для его соплеменников неприязни к русским, особого рвения он не проявил и позориться не стал. Его участие в процессе следствия практически не ощущалось. Зато «доброхоты» во главе с Гозманом проявили небывалый энтузиазм, чем и порадовали нашего адвоката.

— Вы Татьяна Сергеевна не переживайте, — успокаивал Ривкин нешуточно обеспокоенную Алексееву, — пусть эти идиоты трудятся в поте лица.

— Но ведь они не побрезгуют свалить все на детей!

— И пускай стараются! Уверяю вас, что в конце затеянного ими разбирательства, смеяться будет кто угодно, но только не они.

Что там задумал Соломон Абрамович, я поняла лишь тогда, когда не найдя ничего противозаконного в действиях наших патронесс, правозащитники плотно взялись за нас. Сделать из нас жертв чужого коварства у них не вышло. А шумиху они подняли такую, что окончить дело ничем, уже не могли. Общество «завелось» и жаждало крови. И тогда, команда Гозмана не придумала ничего лучшего, как выставить нас в роли подрастающих злодеев.

Такой подход даже жандармов возмутил:

— Леонид Саулович, — ответил Гозману подполковник Берг, к которому тот сунулся с письменным предложением о возбуждении уголовного дела уже против нас, — я не подпишу этой бумаги. Что хотите, то и делайте, но ни я, ни мои подчиненные, в этом деле вам не окажут ни малейшей поддержки.

Впрочем, правозащитников это не остановило. Обладая всеми необходимыми полномочиями, они и без жандармов сумели добиться нужного им решения в прокуратуре.

«Похоже, что теперь влип этот очкарик» — подумалось мне, когда нам всем предъявили обвинение. Выглядело все это действительно дико. Угрозу обществу и государству составило двадцать семь подростков обоего пола, в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Нас обвиняли в совершении преступлений аж по четырем статьям Уголовного Кодекса:

— проявление национальной нетерпимости

— проявление религиозной нетерпимости

— проявление социальной нетерпимости

— проявление сексуальной нетерпимости

Когда Соломон Абрамович ознакомился с этим списком, он аж подпрыгнул на месте, а затем обратившись к Татьяне Сергеевне, торжествующе произнес:

— Вот теперь Танечка, я точно раздену этого поца до самых трусов, — увидев усмешку на моем лице, поинтересовался:

— Машенька! А вас что так обрадовало?

— Да так, просто вспомнилось изречение: «Если человек идиот, то это надолго!»

— Никогда такого не слышал. Впрочем, не спешите радоваться. Пора хорошенько продумать наше поведение на процессе.

— Вот вы Соломон Абрамович и готовьте речь. А мы с девочками продумаем во что одеться и как причесаться.

— Маша, я не шучу.

— Я тоже. Как вы не поймете, что одежда и прическа тоже аргумент, да еще какой! Нужно будет подобрать такую одежду и прическу, чтобы глядя на нас, самый добрый на свете джигит захотел зарезать Гозмана прямо в зале суда.