Владимир Марков-Бабкин - 1917: Да здравствует император!

Итак, именно сочетая решительную силу и решительные реформы можно склонить чашу весов общественного мнения на свою сторону. Несколько дней анархии и беззакония напугали обывателя, и у него уже значительно меньше революционного запала. Солдаты, в массе своей поддержавшие революцию после обещания не отправлять их на фронт в случае победы этой самой революции, были готовы бузить на улицах, выкрикивая лозунги о свободе, но решительно не были готовы умирать за эту самую свободу.

Да и вообще, довольно абстрактные лозунги революции уже несколько померкли в сознании масс на фоне смертельной угрозы чумы, которая, как казалось, представляла опасность здесь и сейчас для всех и каждого в этом городе.

И вот теперь, когда, как прогнозировал Кутепов, люди начнут отходить от испуга и лихорадка революционных выступлений вновь вернет толпы на петроградские мостовые, было очень важно бросить на чашу весов более привлекательные лозунги вместе с демонстративными фактами решительного восстановления порядка в столице.

– Итак, господа офицеры, я выслушал все ваши мнения и доводы. – Кутепов взял заключительное слово, когда последний из присутствующих офицеров высказался. – Вижу, что большинство из вас положительно оценивает то влияние, которое «Манифест ВЧК» может оказать на общественные настроения в столице. Отрадно, что здесь, в здании Министерства путей сообщения, имеется типографский станок. Необходимо срочно найти печатников и отдать в набор данный текст. Его распространение является жизненно важным в нашей ситуации. По мере печатания экземпляры «Обращения» необходимо расклеивать по городу. Это первое.

Полковник еще раз просмотрел свои записи.

– Второе. Полковник Ходнев, вам предписывается принять командование над войсками в Министерстве путей сообщения. Задача – удержать контроль над зданием, решительно пресекая любые попытки захватить Министерство или внести дезорганизацию в его работу. Я требую жестко пресекать все случаи паникерства, агитации и прочего разложения. Телеграфные линии Министерства должны оставаться под контролем императорской власти. Задача ясна?

– Так точно, – Ходнев кивнул.

Кутепов продолжил:

– Третье. На основании полученных мной директив приказываю на Николаевском, Царскосельском, Балтийском и Варшавском вокзалах начать подготовку к срочному приему и разгрузке прибывающих в столицу частей. Первые эшелоны с батальонами ожидаются уже сегодня вечером и будут поступать беспрерывно на протяжении нескольких дней. Обеспечить выгрузку и обеспечение всем необходимым для немедленного выполнения поставленных перед ними боевых задач по восстановлению порядка в Петрограде. Подготовку к прибытию войск вести скрыто, но так, чтобы об этом узнало как можно больше народу.

Подумав минутку, полковник добавил еще одно распоряжение:

– И четвертое. Необходимо сформировать из числа добровольцев группы парламентеров, задачей которых будут визиты в те части, которые объявили нейтралитет. Нужно будет доставить туда текст «Обращения ВЧК» и мое письмо с гарантиями того, что кто присоединится к нам сегодня, до прибытия войск в столицу, тот получит прощение и будет в числе тех, кто подавлял мятеж. После прибытия войск в Петроград те, кто все еще будет сохранять нейтралитет, будут немедленно отправлены на фронт, на самые безнадежные его участки. Те же, кто будет и дальше принимать участие в мятеже, будут расстреливаться на месте или будут преданы суду военного трибунала. Это все, господа. Я с ротой преображенцев отбываю в Адмиралтейство принимать дела от генерала Хабалова. Если вопросов больше нет, тогда с Богом!

Петроград. 28 февраля (13 марта) 1917 года

– Жители революционного Петрограда! Граждане Свободной России! По распоряжению Временного Комитета депутатов Государственной думы и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в столицу начались поставки хлеба! Бесплатная раздача хлеба! Все нуждающиеся в хлебе идите в Таврический сад! Началась раздача хлеба! Внимание! Жители революционного…

Кирпичников сплюнул на дно кузова. Вот уже час они ездили по пустынным улицам Петрограда, призывая горожан выйти из домов и присоединиться к рево… в смысле отправиться за выдаваемым революционным правительством хлебом.

Отправиться в эту поездку Тимофея Кирпичникова вынудила скука. Ему до смерти надоели бесконечные митинги в жутко закуренных помещениях Таврического дворца. Загнанная внутрь слухами о чуме революционная общественность находила выход своей безудержной энергии в нескончаемой череде выступлений, в яростных аплодисментах и не менее яростных попытках стащить оппонента с трибуны.

Некогда сверкающие и поражающие чистотой помещения дворца все больше напоминали хлев, когда слоняющиеся без дела расхристанные солдаты, матросы и рабочие ходили куда хотели, плевали где хотели, бросали на пол что считали нужным, нередко не удосуживались даже найти уборную в здании и использовали для этой цели любые приглянувшиеся им места.

К утру Тимофей был уже вне себя от бешенства. Нет, его вовсе не бесило происходящее в здании, поскольку он считал, что это лишь следствие отсутствия четких указаний от вождей революции и, соответственно, лишь следствие общего безделья. Его страшно бесило, что вожди заняты пустой говорильней и явно не собираются предпринимать никаких действий для того, чтобы обеспечить коренные интересы трудового элемента. Почему до сих пор не национализировано все имущество паразитов? Почему не объявили о разделе земли? Почему всякое офицерье все еще ходит по городу? До каких пор это будет продолжаться? Ведь офицер, в конце концов, это лишь военный советник солдат, которые сами должны решать, как им жить и как им воевать. И никаких там отдач чести и прочих ваших благородий быть не должно!

Кирпичникова раздражало все вокруг. Все было не так, как ему представлялось в те часы, когда он агитировал своих сослуживцев поднять восстание. Восстание они подняли, и что же теперь? Вместо решительных действий какая-то говорильня! И это при том, что накал революции явно идет на убыль! Людей на улицах нет, флаги и транспаранты в Таврическом саду лишь хлопают на ветру, сиротливо подражая яростным овациям, которые звучали там еще вчера днем.

Но разве может все так закончиться? Разве долгожданная революция обернется лишь долгим и протяжным паровозным гудком, в который уйдет весь пар народного гнева и который оставит после себя пустой котел, а паровоз революции так и останется на тупиковой ветке истории? Нужно же что-то делать, в конце концов!

Именно с такими настроениями шатался Тимофей Кирпичников по коридорам Таврического дворца, когда услышал о том, что формируются агитационные бригады для выезда на улицы Петрограда. Он поспешил принять участие в этом деле, поскольку это было хоть какое-то, но дело.