Макс Мах - Командарм

– Я к тому, – продолжал между тем Троцкий, – что вот, например, товарищ Семашко давно ищет себе подходящую кандидатуру на должность первого зама. Наркомат здравоохранения, чем плохо?

– Ничем, – согласился Макс.

– Или на партийную работу… В Петрограде следует усилить партийное влияние… я думаю о городском комитете, потянете?

– А кто заменит товарища Зиновьева в Петросовете? – прямо спросил Кравцов, полагавший, что если уж Троцкий нашел правильным попытаться «развести его на мелочах», то и он может подыграть, прекрасно понимая, что на самом деле речь идет о чем-то куда более серьезном, чем питерский горком [28] В Петрограде центральным был в этот момент пост председателя Петросовета. Если же говорить о партийных должностях, обком всегда был там важнее горкома. .

«Похоже, Ильич перешел к решительным действиям», – мысль, не лишенная оснований.

– Товарища Зиновьева нам заменить некем, – Троцкий его вопрос не проигнорировал, но ответил сухо, без эмоций. – Есть мнение направить в Петроград Серебрякова в Петросовет, Молотова – на совнарком Северной области… Мы, видимо, воссоздадим ее если и не как административную единицу, то как минимум в целях экономических и военных. Таким образом остаются горком РКП(б) и округ.

«То есть ни партийного, ни советского вождя Северной Коммуны все-таки не будет. Умно, черт возьми!»

– Я бы предпочел округ, – сказал он вслух.

– То есть хотите остаться в РККА? – уточнил Троцкий.

– Да, хочу, – ответил прямо Кравцов.

– Стреляли издалека, с крыши дома, – Семенов, как обычно, сидел на подоконнике, курил, рассказывал новости. – Питерские чекисты говорят, выстрел невероятный. Стрелок находился почти в пятистах метрах по прямой. Винтовка немецкая… У них там есть пара людей, которые умеют определять такие вещи. «Маузер»-7.92, девяносто восьмого года, что наводит на мысли…

– На какие? – Кравцов тоже закурил. Он сидел за столом, помешивал ложечкой в стакане с чаем, слушал друга с интересом, задавал вопросы.

– В мировую войну такими винтовками немцы вооружали своих снайперов, но у них тогда имелись еще и оптические прицелы. Пятикратные, кажется. И если так, то точный выстрел с полукилометра теоретически возможен, хотя стрелок все равно должен быть выдающийся. Место покушения наверняка выбиралось с учетом этого обстоятельства. И вообще, судя по всему, работала опытная группа. Пожалуй, что и получше нашей. Тщательности и выдумки не меньше, но технически на голову выше.

– РОВС или Савинков?

– Ответственности на себя не берет никто, но все намекают.

– Это я и сам знаю, – отмахнулся Кравцов, выпустив на лицо гримасу раздражения. – А может так быть, что это военные?

– В каком смысле? – не понял Семенов.

– В самом прямом. Военную разведку никто ведь не упразднял. Может, чей-нибудь Генштаб – а там наверняка есть настоящие профессионалы – перейти теперь к индивидуальному террору, как думаешь?

– Хм… Мысль интересная. Мне почему-то такое даже в голову не…

– Мотив только не ясен.

– Да, латыши или финны, это тебе не Савинков. Мотив не прозрачный, но что-то в этом есть! Не будешь возражать, если я эту мысль Уншлихту озвучу?

– Да хоть самому Феликсу, мне-то что! – Макс встал, потянулся. – Устал, и Рашель, поди, заждалась. Пошли по домам?

– Пошли, – согласился Семенов, спрыгивая с подоконника. – А давай мы вас в гости пригласим?

– А давай мы согласимся и придем со своим сахаром! – улыбнулся в ответ Кравцов. – И знаешь что, если будешь говорить с Уншлихтом, я бы еще подумал о поляках. Им вроде бы и не резон, но что если они решили таким манером нашу лодку раскачать? Им любая смута у нас в приварок идет…

– Здравствуйте, товарищи!

Сотрудники Региступра – все, кто был на месте – собрались на втором этаже, в просторном помещении, служившем прежним, то есть еще дореволюционным хозяевам здания чем-то вроде домашнего театра. Несмотря на крупные осенние сокращения, народу в управлении работало все равно много, так что в зале наблюдался «полный аншлаг», и те, кому не хватило стульев, стояли вдоль стен и в проходах.

– Товарищи! – Арвид Янович Зейбот стоял на сцене. Рядом с ним, но чуть позади находились еще несколько человек. Кравцов знал в лицо только Склянского и Берзина, остальные оставались для него «анонимными товарищами», поскольку представить их никто не удосужился. – Товарищи, все вы знаете…

Зейбот не был оратором, но свои пять минут «митинга» продержался совсем неплохо, прокричав с должным энтузиазмом все предписываемые моментом лозунги о сплочении рядов, бдительности и нарастании военной угрозы. Кравцов в слова не вслушивался, воспринимая лишь ритм и интонацию, но вскоре речь заместителя начальника Региступра подошла к концу – «А где же Ленцман?» – и слово получил зампред Реввоенсовета Республики Эфраим Маркович Склянский.

– Здравствуйте, товарищи!

«Здравия желаем, товарищ маршал… А что, по должности вполне себе маршал или генерал армии… Но золотое шитье, кажется не про него. Кто это пел „Ой, не шейте вы, евреи, ливреи?”»

Но, как и многое другое из своей прежней жизни, этого Кравцов вспомнить не мог. Кто-то когда-то – в смысле не сейчас, а потом – что-то такое пел. Смысл слов понятен, подтекст – тоже, но нынешнего Кравцова эти смыслы не устраивали. Не для того он делал революцию, чтобы считаться с Фишманом или Склянским своей русскостью. Макс даже рад был втайне, что его отчество, восходившее на самом деле к страстной и необъяснимой любви приходского священника к ветхозаветным древностям, как будто намекало на еврейское происхождение, что правде, разумеется, никак не соответствовало.

– ВЦИК, ЦК РКП(б) и Реввоенсовет Республики приняли решение об объединении Всероглавштаба и Полевого штаба Красной армии и об образовании Штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии во главе с товарищем Лебедевым Павлом Павловичем. В связи с реорганизацией штабного дела, товарищи, бывшее Регистрационное управление Полевого штаба переводится в подчинение вновь созданного Штаба РККА и будет впредь именоваться «Четвертым управлением Штаба». Функции ваши не изменяются, но Разведывательное управление выводится из двойного подчинения Реввоенсовета и Чрезвычайной Комиссии, и его начальник, соответственно, перестает быть членом Коллегии ВЧК. Начальником Четвертого управления назначен Арвид Янович Зейбот, его первым заместителем – товарищ Берзин…

Склянский говорил еще полчаса, но это уже воспринималось как «вышивка гладью», и прямого отношения к делу его речь не имела. Однако, когда собрание сотрудников «Четвертого управления» объявили закрытым, Склянский прямо со сцены окликнул Кравцова и попросил того остаться.