Макс Мах - Командарм

– Лаврова, – представилась ему женщина, когда все вошли в комнату и закрыли за собой дверь. – Ольга Ларионовна.

Женщина была высокой, крепкого сложения и, скорее, симпатичной, чем наоборот, хотя красавицей вряд ли назовешь. Лет тридцати, со светлыми волосами, выбивающимися из-под шерстяного платка, и в кожаной куртке. Перепоясанная офицерским ремнем, она живо напомнила Кравцову Наташу из фильмов о Максиме. Такой она – Наташа – запомнилась ему по третьему фильму, называвшемуся, кажется, «Выборгская сторона».

– Ольга Ларионовна, – представил ее Лонгва, – опытный следователь. Работала в Военконтроле, в ЧК, и в ревтрибуналах. Но, главное, она сохранила кое-какие документы… Я бы сказал, часть нашего архива. Мы в семнадцатом получили кое-что по наследству от царской еще контрразведки и сами успели наработать. Вот, собственно, сохранением архивов товарищ Лаврова все это время и занималась.

Сказано было максимально откровенно и, видимо, не случайно: и Зейбот, и Лонгва – оба два – смотрели на Кравцова, ожидая его реакции.

– Ну, я где-то так и понял, – кивнул он. – А вы ведь?.. – обратился он к пока безымянному мужчине.

– Так точно, – чуть дернув губой, ответил на его не сформулированный до конца вопрос Будда. – Мы с вами встречались, только волос у меня тогда на голове было больше, а на лице меньше. Саука, с ударением на первый слог, Константин Павлович.

Все верно! Будрайтис был бритый мужик с длинными под Антонова или Махно волосами, а Саука скорее напоминал отрастившего дыбенковскую бороду Котовского.

– Я с удовольствием приму на службу сотрудников, за которых могут поручиться такие товарищи, как вы, Арвид Янович, или вы, Роман Войцехович. Но я хотел бы сразу же определить формальные границы полномочий. Вы сотрудники Штаба, мы – Реввоенсовета. И с момента воссоздания Военконтроля никаких «корешков» в Разведывательном управлении оставаться не должно. Мы люди военные, друг друга понимаем, понимаем и порядок субординации. Штаб подчинен наркому и Реввоенсовету…

– А вы, Макс Давыдович, член РВС, – кивнул Зейбот. – Все верно, и мы этот момент принимаем во внимание и учитываем во всех своих действиях. Об этом я, собственно, и хотел вам сказать.

– Тогда и неформальное общение становится вполне возможным, – вздохнув мысленно с облегчением, констатировал Макс и улыбнулся. – Ну что же мы стоим? Садитесь, товарищи, сейчас чай пить будем!

– Товарищи! По поручению Центрального Комитета партии объявляю Одиннадцатый съезд РКП открытым .

Зал встал и зааплодировал.

«Как это называлось? Бурные аплодисменты? – попытался вспомнить Кравцов еще не свершившееся будущее, истово, как и все вокруг, лупя в ладоши. – Дорогой и любимый, Леонид Ильич… А это кто еще? У Ленина вроде бы только один живой брат. Дмитрий, кажется, или я ошибаюсь?»

– Товарищи ! – аплодисменты стихли, и в зале повисла напряженная тишина, в которой сильно и несколько пронзительно звучал голос Ульянова. – Вы собрались на этот съезд впервые после целого года, в течение которого интервенция и нашествия капиталистических государств …

Ленин говорил, и надо отдать ему должное, он умел покорить аудиторию. Даже Кравцов поддался магии этого неординарного человека, не обладавшего на самом деле особым ораторским дарованием. Но зато у Ильича имелась такой мощи харизма, что перед ней бледнели все прочие таланты и способности.

Ленин говорил. Он говорил, словно пророчествовал или проповедовал. Кричал полному залу делегатов о бедствиях, обрушившихся на молодую Республику Советов, о росте коммунистического движения в мире и о страшной сложности задачах момента… И Кравцов слушал его, переживая коллизии переложенной в речь истории вместе со всем залом. Но с другой стороны, одновременно и даже как-то отстраненно от слов Владимира Ильича, он думал о своем. Он думал о Рашель, которая будет ждать его со съезда, когда бы он ни вернулся. О Марусе Никифоровой, выехавшей после полученного от Троцкого «добро» на Украину за межпартийной кассой, оставленной там на «черный день» и вот вдруг пригодившейся. Об управлении, стремительно встающем на ноги, и о сложной системе отношений, которую предстояло последовательно и неуклонно выстраивать с чекистами, военными и партийной номенклатурой. И о том, что, начав прошлый март полутрупом, очнувшимся от комы в убогом доме призрения, он заканчивает март этого, двадцать второго, года начальником «военная ЧК» и реальным кандидатом на членство в ЦК партии. Во всяком случае, Ленин, Троцкий и Каменев – каждый по-своему и, разумеется, исходя из своих особых интересов – желали видеть Кравцова членом Центрального Комитета. Фрунзе и Лашевич, Гусев, Смирнов и Серебряков готовы были его поддержать. У них тоже имелся в этом деле свой частный интерес. Однако бесплатных обедов не бывает, и со Сталиным, Бухариным и Рыковым такая поддержка со стороны их оппонентов Макса разводила самым решительным образом, что было нехорошо, но, увы, относилось уже к категории свершившихся фактов. Желая того или нет, он оказался совсем в другой компании.

«Не судьба! – подумал он, в очередной раз вставая и аплодируя Владимиру Ильичу. – Или, напротив, судьба. Кисмет…»

Комментарий

В известной нам истории Зиновьев не был убит в Петрограде, а Военконтроль не был восстановлен в составе РВС или Наркомата по военным и морским делам. Участники левой оппозиции Серебряков, Смирнов, Крестинский были выведены из ЦК. Молотов являлся секретарем ЦК.

Что касается межпартийной черной кассы, следует признать, что конкретно такого «общака», созданного большевиками, эсерами и анархистами, по-видимому, не было. Однако достаточно хорошо известно, что как минимум большевики подобного рода «закладки» делали. На случай поражения. Для восстановления подполья. Для продолжения борьбы. А кто-нибудь, возможно, и для себя – на случай перехода на нелегальное положение.

Персоналии

Вацетис, Иоаким Иоакимович(1873–1938) – российский, советский военачальник. Полковник РИА, командарм 2-го ранга. Профессор. После Октябрьской революции вместе со своим полком перешёл на сторону большевиков. С декабря 1917 года был начальником оперативного отдела Революционного полевого штаба при Ставке. В январе 1918 года руководил подавлением мятежа польского корпуса генерала Довбор-Мусницкого. С апреля 1918 года – командир Латышской стрелковой дивизии, один из руководителей подавления левоэсеровского мятежа в Москве в июле 1918 года. С августа 1919 года работал в Реввоенсовете. С 1921 года на преподавательской работе в Военной академии РККА.

Лебедев, Павел Павлович(1872–1933) – русский и советский военный деятель, генерал-майор (1915). Занимал должности начальника Мобилизационного управления Всероглавштаба (1918–1919), начальника штаба (апрель – июль 1919) и командующего (июль 1919) Восточным фронтом, начальника Полевого штаба Республики и Штаба РККА (1919–1924), одновременно (с марта 1923 до февраля 1924) являлся членом РВС СССР. В 1924–1925 годы состоял для особо важных поручений при РВС СССР. В 1925–1928 годы – начальник штаба и помощник командующего войсками Украинского военного округа И. Якира.