Макс Мах - Командарм

Муравьёв, Михаил Артемьевич(1880–1918) – полковник Русской императорской армии, революционер (эсер), командир отрядов Красной гвардии и Красной армии. Член штаба Петроградского ВРК, с 28 октября 1917 – начальник обороны Петрограда. 29 октября назначен главнокомандующим войсками Петроградского военного округа. С 30 октября – командующий войсками, действовавшими против войск Керенского – Краснова. 8 декабря назначен начальником штаба наркома по борьбе с контрреволюцией на Юге России В. А. Антонова-Овсеенко. В январе – феврале 1918 года командовал группой войск на киевском направлении. С середины марта – начальник штаба Верховного главнокомандующего южной группы войск Советской России Антонова-Овсеенко, направленной против украинской Центральной рады. Позже был назначен командующим вооружёнными силами Одесской советской республики. 13 июня 1918 года назначен командующим Восточным фронтом. 10 июля Муравьёв поднял мятеж. До сих пор достоверно неизвестно, пошёл ли он на это по собственной инициативе или получив соответствующий приказ ЦК партии левых эсеров. 11 июля был застрелен людьми секретаря Симбирского губкома Варейкиса.

Снесарев, Андрей Евгеньевич(1865–1937) – русский и советский военачальник, военный публицист и педагог, выдающийся военный географ и востоковед, генерал-лейтенант (1917).

Уншлихт, Иосиф Станиславович(1879–1938) – партийный деятель СДКПиЛ и ВКП(б), один из создателей органов государственной безопасности – ВЧКГПУ. С апреля 1921 года – заместитель председателя ВЧК – ГПУ. С осени 1923-го – член РВС Республики и начальник снабжения РККА. В 1925–1930 годах – заместитель председателя РВС СССР и заместитель наркома по военным и морским делам СССР.

Возвращение оказалось неожиданным, но тем более приятным. Вроде сюрприза, или «не ждали», который устраивает тебе любимая женщина. Ты и не надеешься даже, и ночь на дворе, а в дверь стучат. Но не грозно или опасно. Не тревожно, а как-то так, что сердце сразу ударяется в бег. Ты идешь к двери, отпираешь, а на пороге – она. Вступает оркестр, летят фейерверки и брызги шампанского, цветы, белье …

Впрочем, сюрприз получился приятным вдвойне: Рашель уже три месяца работала в Москве. Замужняя или нет, но, если «дан приказ ему на запад…». Одним словом, куда партия пошлет. А партия в лице Орготдела ЦК захотела вдруг увидеть товарища Кравцову в своих «тесных рядах» на Старой площади. Товарищ Коротков, едва не слетевший с должности заведующего Орготделом тревожной зимой двадцать четвертого, вдруг вспомнил о Кайдановской – и откуда бы ему ее знать? – и вызвал Рашель в столицу. Возможно, все-таки случайно, но, оглядываясь из сегодня во вчера , пожалуй, что и со смыслом.

«ЦК – это ведь…»

Однако смыслы, как уже бывало в жизни Кравцова в прошлом, множились впустую. Цельной картины событий пока не выстраивалось, а жаль. Макс предпочел бы – чего уж там – жестокий свет определенности блужданиям в тумане, но…

«Человек предполагает, а партия и ее Ленинский Центральный Комитет располагают. Где-то так».

За прошедшие полтора года его кабинет практически не изменился, да и с чего бы? Люди еще не научились менять «мебель и картины», едва успев занять начальственное кресло. Во всяком случае, не все. Впрочем, и времени, чтобы пообвыкнуть и начать «думать о глупостях», у них не оказалось. Туровский провел в этом кабинете пять месяцев, будучи всего лишь врид [29] Временно исполняющий должность. начальника Управления, Лонгва – девять. Но и он, по существу, всего лишь около полугода являлся полноценным начальником. И все это время, практически почти полтора года, кое-кто – не называя имен «бессмертных» всуе – очень тихо, но крайне последовательно гнобил Военконтроль, пытаясь низвести его на уровень рядового подразделения, наподобие одного из управлений Штаба РККА. Но не срослось у товарищей, кто-то другой – но тоже «под сурдинку» и как бы невзначай – не давал Феликсу Эдмундовичу и Валериану Владимировичу [30] Куйбышев. дожать военную контрразведку «до полу». Подковерная борьба продолжалась долго, но месяц назад Лонгву перевели в наркомат, а на его место назначили Эйхе, и это был хороший знак, поскольку Куйбышев и Сталин бывшего военного министра ДВР на дух не переносили. Но и Генрих Христофорович недолго «исполнял обязанности». Три дня назад Кравцова вызвали в Москву, «облобызали» – Фрунзе вполне дружественно, Троцкий – несколько сухо, но как будто даже с теплотой – и вновь назначили начальником Управления, оставив Эйхе в должности первого зама. Теперь уже Макс должен был чесать в затылке: после его весьма занимательной эпопеи – и с Генрихом в качестве заместителя – прежняя должность не казалась уже вполне знакомой и понятной. Впрочем, то, что представляется значительным в пятимиллионной армии, вероятно, является чем-то большим в армии пятисоттысячной [31] В декабре 1920 года В. И. Ленин санкционировал постепенную демобилизацию РККА. Окончательно она была завершена только в 1924 году; численность армии при этом дошла до 500 тысяч человек, то есть была уменьшена примерно в 10 раз. . Тем более что Кравцов уже семь месяцев имел категорию К-12 [32] С 1924 года в РККА существовали категории военнослужащих (от К-1 до К-14), заменявшие собой персональные звания. Категория К-12 соответствует рангу командующего действующей армии. , и отменять ее «в связи с вступлением в новую должность» никто как будто не собирался.

Макс сел за стол и провел ладонью по пустой столешнице.

« Что было, что будет, чем сердце успокоится ?»

Что было, он знал или как минимум догадывался. Что будет, не ведал теперь никто, даже он. А вот сердце…

Казалось, последние километры до Москвы он не сидел в салон-вагоне, деля досуг с дымящейся трубкой и стаканом чая, а бежал рядом с поездом. Нетерпение снедало его, сердце неслось вперед, надеясь, верно, обогнать, натужно прущий сквозь ночь паровоз. И мысли… Мысленно он уже обнимал Рашель, целуя ее в губы и в волосы, ощущая под рукой упругий изгиб спины.

«Любовь», – он был счастлив, и даже горькое чувство расставания, жившее в его груди долгих три месяца, подтверждало, что чудо случилось на самом деле.

«Аминь!»

– Здравствуйте, товарищ Троцкий! – сказал он, входя в известный кабинет.

– Здравствуйте, Макс Давыдович, – Троцкий вышел из-за стола, шагнул навстречу, энергичным жестом протянул руку. Сверкнули стекла чеховских пенсне. – Сердечно рад вас видеть, товарищ Максим! Какова обстановка в Питере? Как там Леонид Петрович? Не укатали сивку крутые горки?