Александр Башибузук - Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна [сборник litres]

Тук, одним словом. Что еще скажешь?

Глиняная кружка звонко хлопнула о стену, осыпавшись черепками, и большое сюрреалистическое красное пятно проявилось на побелке. Малевич, мля!

– Вина… Лучшего вина нам, сарацин вас раздери!.. – взревел я и поискал на столе, чем еще запустить в стену. Не нашел и пхнул мертвецки пьяного Тука, спавшего, уткнув голову в блюдо с начисто съеденным гусем.

– Вставай, братец Тук. Поднимайся, хренов скотт, сейчас еще вина принесут.

Хозяин гостиницы, смуглый кастилец, до глаз заросший курчавой бородой, глядя на лежавшую передо мной на столе эспаду и кучку серебряных монет, остановил двинувшихся было к нам двоих дюжих слуг с дубинками и сделал знак служанке.

Девушка мигом метнулась за стойку и притащила кувшин вина и новые кружки. Уже оловянные. Для пущего сохранения хозяйской посуды.

Набулькал вина в кружки и опять толканул шотландца, получив в ответ только невнятное мычание.

– Ну и хрен с тобой. Слабый нынче скотт пошел… Мне больше достанется… – Вылил в себя полкружки и откинулся на спинку кресла.

Хмель не брал, уже второй день не брал. Ничем я не мог задавить в себе дикую, переполнявшую, бурлящую через край злость.

– Ну как же так! – Собрался запустить и этой кружкой в стену, но, поняв, что особого эффекта не получится, передумал.

Ну как же так?! И главное, зачем я перся в этот долбаный Арагон?

Проехал половину Франции!

Отправил на тот свет туеву хучу людей!

Перевалил эти чертовы Пиренеи, потеряв проводника и всех вьючных лошадей!

Месяц сидел в этой долбаной гостинице в центре долбаной Сарагосы, ожидая аудиенции у этого долбаного Хуана.

И что?

– А ничего! – заорал я сам себе и запустил в стену наполовину обглоданной костью.

Ровным счетом ничего. Культурно послали на хрен! Изысканно! Вежливо! Без объяснения причин!

И, млять, предложили должность при дворе! Должность королевского конюшего!

Млять! Конюшего! Мне! Арманьяку!

А затем всучили подачку в двести арагонских флоринов, чтобы не приставал.

– Кабальеро! Позвольте разделить с вами пару кувшинчиков вина и этого великолепного каплуна…

Поднял глаза, навел фокус и увидел перед собой высокого худого мужика лет тридцати пяти с длинным крючковатым носом, рубленым шрамом через все лицо и алмазной сережкой в правом ухе. Опрятно и дорого одетого, правда, в излишне кричащих расцветках и с явным переизбытком золота и драгоценных камней. А вот шпага у него оказалась боевая, абсолютно без украшений, с потертым и поцарапанным простым эфесом.

За его спиной переминалась служанка, держащая большой поднос, загруженный кувшинами и блюдами.

– Иоганн ван Гуутен, – представился незнакомец. – Мм… Шевалье. Да, шевалье.

Молча указал ему на место напротив.

С фламандцами… ну да, скорее всего, он фламандец… – я еще не пил. Интересно.

– Виконт де Лавардан, де Рокебрен. Бастард д’Арманьяк, – представился сам, продолжая разглядывать визитера.

Глаза колючие, холодные как две ледышки… Но морда умная. Рубака, однозначно. Вон как личико располосовали. Кого-то он мне напоминает. Вроде же не встречал его еще в своей новой жизни…

Иоганн Гуутен, поймав мой изучающий взгляд, улыбнулся.

– Мы не встречались, – уверенно сказал он, разрезая кинжалом каплуна, и, наколов на кончик лезвия половину птицы, положил мне на тарелку. Потом предложил: – Выпьем?

– Выпьем, – согласился я и показал на шотландца. – Мой эскудеро внезапно захотел спать…

– Это бывает, – хохотнул Иоганн. – Я предлагаю выпить за цель!

– У каждого цели разные! – возразил я ему.

– По содержанию – да, – согласился фламандец, – но по сути они все одинаковы.

– Интересно! – Стукнул своей кружкой о его. – Ну что же, давайте выпьем, а потом вы растолкуете смысл вашего выражения.

– С удовольствием! – Фламандец алчно влил в себя вино, замочив закрученные кверху усы. – Стремление к какой-либо цели, виконт, по сути своей является удовлетворением своих личных амбиций, и не более того.

– Тогда можно было выпить просто за личные амбиции.

– Так мы это сейчас и сделаем, – улыбнулся Гуутен и разлил вино по кружкам. – Я вижу, вы, виконт, находитесь в некотором расстройстве личных чувств. Не так ли?

– А что, заметно? – слегка удивился я.

А потом понял, что это заметно уже двое суток всей гостинице, да и, пожалуй, всему кварталу. Подумал и признался:

– Да. В некоторой степени… да.

– Обманутые ожидания?

– Именно так… Но это мое личное дело, шевалье.

– Я понимаю… – Фламандец примирительно улыбнулся. – Но есть лекарство, позволяющее забыть все невзгоды и примирить себя с самим собой.

– Вы лекарь, Иоганн? – поинтересовался я слегка язвительно.

Надо же, наконец наткнулся среди местной дворянской братии на настоящего философа. Сейчас заявит, что лекарство – вино, и предложит заказать мне еще…

– В некотором смысле, – кивнул фламандец. – Я помогаю людям найти новый смысл в жизни.

– Очень интересно. Ну так в чем лекарство?

– Война. Война очищает, война дает новые силы, война дает новый смысл жизни, – не обращая внимания на мою иронию, убежденно ответил фламандец. – Предлагаю выпить за войну.

Война… Смерть, кровь, грязь… жестокость и мерзость. Что может быть страшнее войны? Да, пожалуй, ничего. Хотя если разобраться – для чего я направлялся в Арагон? Собирался развязать войну! Именно для удовлетворения своих амбиций. Ввергнуть Арманьяк в бедствие ради самого Арманьяка. То есть меня. Ну и почему я не должен с ним согласиться? Такой же он урод, как и я…

Ох, непрост этот Иоганн ван Гуутен, и совсем не просто так он ко мне подсел…

– Я, пожалуй, с вами соглашусь, – чокнулся я с Иоганном кружками. – Но…

– Война! Хочу воевать! Во-о-оева-а-ать!.. – радостно заорал вдруг пробудившийся Тук.

Он допил остатки вина в своей кружке и опять брякнулся лицом в блюдо.

– Вот видите, мой товарищ с вами согласен, – расхохотался я. – Но давайте перейдем к делу. Явите мне свое предложение. Только, пожалуйста, без лишних разговоров. Вы предлагаете, я выслушиваю и отказываюсь… либо соглашаюсь.

– Вы проницательны, виконт. – Фламандец тоже рассмеялся. – Я хочу вам предложить войну.

– Где, с кем и в качестве кого? – Внезапно в мыслях наступил просвет, и я вспомнил монахов-францисканцев, встреченных мною по дороге к Лектуру.

Капитан рутьеров!

Шрам через все лицо!

Фламандец!

Зовут Иоганн!

– В Бургундии. В войске дюка Карла Смелого. Против кого? Против того, на кого он укажет своим перстом. Могу перечислить несколько вариантов. Франки, швейцарцы…

– Прежде чем я отвечу, позвольте вам, Иоганн, задать один вопрос.

– Ради бога. Хоть тысячу.