Владимир Ли - Против князя Владимира

Распределили людей по работам и без промедления приступили к ним - кто-то расчищал от леса и камней строительную площадку, другие принялись готовить срубы, третьи - вместе с ними и Варяжко, занялись подготовкой снаряжения для промывки песка. Поставили у воды драгу, подвели водоводы к напорной емкости с ручным насосом, настелили деревянные мостки. Основная же часть старателей после небольшого инструктажа и под присмотром знающих уже дело работников взялась за промывку речного песка в лотках. У воинов своей работы также хватало - по охранному периметру ставили ограждение и наблюдательные вышки, караулки и козырьки для дозорных, расчищали безопасную зону вокруг. Трудились от рассвета до заката, с небольшими перерывами на обед и краткий отдых. Никого не приходилось подгонять - кроме желания скорее устроить нормальное жилье, сказалась и тревога от кружащих поблизости незваных гостей.

На третий день, в самый разгар работ, дозорные заметили прячущихся за деревьями и кустарниками группу местных людей, вооруженных луками - по-видимому, охотников из ближайшего селения вогулов. Те держались на удалении, не пытались наладить общение, только смотрели тайком. Еще через день их стало больше, окружили долину с разных сторон, а потом, не нападая открыто, приступили к обстрелу на пределе дальности своего оружия. Ущерба их стрелы воинам не доставили - те успели скрыться за выстроенной за эти дни стеной, да и не пробивали охотничьи стрелы доспехи, но ясно дали понять о недружественном настрое местного племени. Ответным же огнем поразили самых неосторожных из нападавших - среди них раздались крики боли, а потом они отошли дальше, но не уходили. Не ответили на слова толмача, передавшего предложение Варяжко встретиться с вождем и наладить мир, лишь только после еще двух безуспешных вылазок дали согласие начать переговоры.

Вогул с луком

Встретились назавтра - от вогулов вышел вестник без оружия, крикнул что-то на своем, толмач - зярянин из поселившегося в прошлом году народа, перевел: - Вождь ждет здесь того, кто привел чужое племя. Будет говорить с ним - зачем он пришел на землю его племени, распугал зверей, рубит лес?

Передал толмачу: - Скажи - я выхожу, зла племени не хочу, отплачу добром, - после, сняв с себя все оружие, оставшись только в кольчуге и шлеме, направился к встроенным в стену воротам, за ним поспешил переводчик.

Варяжко удалился от стен острога на сотню шагов и остановился, ожидая выхода вогулского вождя. Тот появился на опушке леса через минуту, так они и пошли навстречу, с любопытством вглядываясь друг в друга, встали почти одновременно, не доходя шагов пять. Первым начал речь Варяжко, с перерывами, давая время толмачу перевести каждую фразу:

- Здрав будь, вождь славного племени! Я Варяжко, посадник Поволжского округа. Пришел с Волги, со мной мой народ - русичи. Мне нужна эта долина - готов заплатить за нее вашему племени хорошие откупные. Воевать не хотим, только если нападут на нас. У нас есть товар на продажу - хлеб, мед, ножи, топоры, одежда и ткани, посуда, украшения для женщин и еще много разного. Купим у вас шкуры оленьи и меха, добычу ваших охотников - зверей и птиц.

Вождь - мужчина немалого возраста, но еще в силах - судя по прямой осанке, в меховой куртке и штанах, высокой мягкой обуви, с длинными, заплетенными в две косы, волосами, - слушал молча, не переспрашивая. После, когда толмач, закончил перевод, повел свою речь - неспешно и спокойно, только иной взмахивая руками, как будто показывал что-то:

- Здравствуй и живи, гость иноземный! Не каждого мы принимаем на своей земле, но если с миром и добром, то дадим вам место. О плате обдумаем с другими вождями и скажем. Торговать согласен - принесете завтра на это место ваш товар, а мы посмотрим, что нам нужно.

На этом и разошлись, но больше в этот день никто не напал на лагерь. На следующий же с утра началось столпотворение среди местных жителей - приходили смотреть на выставленный товар. Трогали, пробовали на запах и ощупь, приценивались, торговались и покупали - многие уносили с собой что-то полезное для себя. Пришли и в последующие дни - постепенно за стеной образовался стихийный рынок, для него поставили столы и лавки, соорудили навес. А народ все шел - похоже, не с одного племени или рода, нес шкуры и меха, охотничью добычу и рыбу, взамен покупали все, что предлагалось пришедшими на их землю гостями, ставшими теперь соседями. Узаконили же их статус на встрече Варяжко с вождями племени - купили право на землю товаром на сумму чуть более тысячи гривен и еще обязательством дальше вести обоюдную торговлю.

В начале лета Варяжко с теми мастерами и работниками, что выполнили всю порученную им работу, отправился в обратный путь. Посчитал дела на прииске налаженными, отношения с местным народом также не представляли каких-либо сложностей, а время торопило - его ждали на Новгородской земле. Вез с собой все мытое за месяц с начала добычи золото - более двух пудов, за него можно было выручить не менее трех тысяч гривен серебра - огромные деньги, нужные сейчас Новгороду как хлеб голодному. Вез еще на судах меха и шкуры на сумму еще около двух тысячи гривен, но большую их часть надо было отдать за товар, чтобы рассчитаться с вогулами, да и для торговли также. Путь прошел без происшествий - ни на Чусовой, уже приноровились к ней, ни до самой Казани. Дома почти не задержался, всего на пару дней - узнал последние новости, дал помощникам указания, - и сразу же отправился с охраной в Новгород.

В дороге дважды напали - на Двине и Ловати, даже пришлось прорываться через строй десятка вражеских судов, заблокировавших у волока путь с юга на Новгородскую землю. Тревога в душе Варяжко нарастала - устоял ли город от нынешней напасти? Враги набросились весной на его земли с новыми силами, даже большим числом, чем в прошлом году. Как стало ему известно, они еще месяц назад заняли две трети территории, в нескольких местах уже вышли на Волхов. Пали Псков, Изборск и Гдов, пока держатся Порхов и крепости на Луге, закрывающие подступы к Ильменю, Ладога также отбивается от варягов. В самом Новгороде начался голод, те запасы продовольствия, что доставили в эту зиму из Поволжья, подошли к концу, а новых поставок нет - путь по речным трактам перекрыт. Да и сам Варяжко убедился в том, прорвался только за счет растерянности неприятеля после применения греческого огня и решительности его воинов, воспользовавшихся образовавшимся разрывом во вражеском строю.

Уже наступил ревун (сентябрь), когда Варяжко и сопровождавшие его с самого Урала две роты на пяти ушкуях подошли к новгородскому причалу. Казалось, весь город вышел встречать караван судов с юга, откуда уже месяц никого не было - если не считать одиночные ладьи, на которых кто-то ненароком заезжал с Ильменя, или воинский струг, идущий по своим надобностям. Люди усыпали весь причал и оба берега, кричали радостно, махали руками и снятыми с головы уборами - платками и колпаками, как будто к ним пришла великая подмога в трудный час. В какой-то мере они оказались правы - на ушкуях Варяжко и его люди привезли столько хлеба, насколько смогли загрузить, но его не хватило бы надолго - самое большее на месяц, если расходовать экономно. Главная же ценность хранилась в ларцах, но о том никто из новгородцев не ведал, да и предстояло еще поменять ее на деньги, потом закупить нужное городу и привезти, минуя вражеские заслоны, так что прямо сейчас она мало в чем могла помочь.