Александр Михайловский - Жаркая осень 1904 года

Кстати, именно на эту тему, применительно к своим семейным делам, и беседовали британский король и российский император, приходящиеся друг другу дядей и племянником. Речь шла о возможном браке и последующей смене подданства дочери короля Эдуарда, принцессы Виктории Великобританской. Женихом принцессы должен стать соратник императора Михаила, пришелец из будущего, вице-адмирал Ларионов, на днях получивший титул графа Чемульпинского.

Данное пожалование не влекло за собой никаких материальных преференций, а только повышало формальный статус адмирала в аристократическом сообществе Европы до такого уровня, когда его брак с Викторией Великобританской уже не выглядел мезальянсом.

Что же касается неформального статуса, особенно во флотских и околофлотских кругах, то его у адмирала и так было достаточно. Для офицеров германского Флота Открытого моря он был почти полубогом, равным обожаемому адмиралу Тирпицу, мастером морской блокады и гением крейсерской войны. Германские моряки мечтали перенести опыт русского флота по блокаде Японских островов на европейский театр военных действий, чтобы при удобном случае сдавить петлей торговой блокады шею вчерашней Владычицы морей.

По тем же причинам и из тех же соображений для моряков Ройял Нэви адмирал Ларионов был ненавидим, как злой гений их флота, овеянного славой адмирала Нельсона. В то же время британские офицеры отзывались о нем в самых превосходных выражениях. А об адмирале Жераре Ноэле они отзывались как о тупице, который забыл, что броненосцы его величества, кроме парадов и зарубежных визитов, могут еще и идти в бой.

Адмирал Ларионов в течение нескольких месяцев дважды нанес поражение британскому королевскому флоту. Первый раз заочно, когда под его общим руководством эскадра кораблей из будущего и русская Тихоокеанская эскадра вдрызг разнесли Японский императорский флот, построенный на английских верфях, по английским проектам и на английские кредиты. Им командовали офицеры и адмиралы английской выучки, за спинами которых стояли английские инструкторы.

Второй раз он разгромил их лично под Формозой, надавав унизительных пощечин и заставив британские корабли спустить флаги под угрозой неминуемого уничтожения. Если честно, то этот адмирал имел право получить такой трофей, как Виктория Великобританская. В этом случае он, возможно, в следующий раз применит свои таланты не против Британии, а против кого-нибудь еще.

Моряки Русского императорского флота делились на две неравные части – на тех, кто был на Тихом океане во время скоротечной войны с Японией, и на тех, кому не довелось в этой войне участвовать. И вторые отчаянно завидовали первым, творившим саму историю.

Разговор между посвежевшим и немного подлечившимся дядей и его племянником шел как раз об адмирале Ларионове и о его царственной невесте. Все прочее ими сказано было еще во время встречи в Ла-Манше. Оба они понимали, что крах Британской империи при ее политической конструкции и настроениях в элите неизбежен, а изменение первого и второго требует немалого времени. Британскую империю уже нельзя спасти как таковую, ибо население колоний и дальше будет расти быстрее метрополии, попутно обрастая своими элитами и своим по-европейски образованным классом, которому однажды надоест владычество спесивых англичан, с оскорбительным пренебрежением относящихся к туземцам. И тогда империю начнут сотрясать бунты и мятежи, сил на подавление которых уже не будет. Потому что одновременно с этим сама Метрополия будет истощена в одной или нескольких крупных европейских войнах. Этот крах нельзя предотвратить, но можно заблаговременно подготовиться к нему. Над этим вопросом король Эдуард будет трудиться до конца своей жизни, а император Михаил, который должен прожить подольше, обещал помочь ему и его потомкам.

Со всем этим король Эдуард уже смирился, тем более что произойти это должно было не в годы его правления, как бы долго оно ни продлилось, а при его детях и даже внуках. Но при этом, выдавая свою дочь за русского, Альберт-Эдуард прекрасно понимал, что если у его любимой Тори и Виктора все же будут дети, что сомнительно, учитывая возраст невесты и жениха, то их потомки, при устранении всех старших остальных ветвей, будут иметь права на британский трон…

«С другой стороны, – думал король, уже принявший решение, – в любом случае это будет моя кровь, а русский на престоле – это все же лучше, чем потомок продавщицы из модного магазина. Быть может, лет через сто или сто пятьдесят они будут его единственными потомками, чья кровь не смешается с кровью простолюдинов». Пусть будет так! Прижилась же в России его свояченица Дагмара. И его милая Тори, скорее всего, сможет стать здесь своей, раз уж атмосфера викторианской Британии тяготила ее как спертый воздух подземелья.

– Да, Майкл, – сказал король, – пусть все будет именно так. Я даю свое согласие на этот брак, крещение Виктории по православному обряду и ее переезд к мужу в Россию. Пусть мистер Ларионов подойдет к нам с королевой Александрой и попросит руки нашей дочери. Только пусть выдержит недельку для приличия, а я за это время постараюсь уговорить жену. Бедняжка уверена, что в России нашу милую доченьку обязательно съедят медведи, и даже твоя мать не может ее переубедить. Но я буду стараться изо всех сил, потому что хочу своей дочери счастья, раз уж она не смогла найти его в Британии, а нашла у тебя – в России.

4 ноября (22 октября) 1904 года, вечер.

Аничков дворец. Гостевые апартаменты

Прошла неделя с того момента, когда император Михаил обсуждал с королем Эдуардом будущую свадьбу его дочери принцессы Виктории Великобританской и российского адмирала Ларионова. Много воды утекло с той поры по Неве в Финский залив. Много копий было сломано в семейных спорах британского короля с его супругой королевой Александрой. И споры эти порой доходили до уровня семейных кухонных скандалов с битьем посуды, когда королева припоминала муженьку его любовниц из всех слоев общества – от актрисок (что для высшего света считалось почти равным проститутке) до графинь-герцогинь, которыми его величество тоже не брезговал. Поэтому, узнав, с каким чудовищем (Камиллой Паркер-Боулз) его потомок принц Чарльз изменял красавице-жене Диане, король Эдуард пришел в неистовство и два часа подряд изрыгал проклятия на всех языках, которые знал. По его мнению, такой красотке, как Диана, можно было изменять только с еще более красивой женщиной, и никак иначе.

В особо тяжелые моменты на помощь королю Эдуарду приходила хозяйка Аничкова дворца, вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая еще не забыла, что она была когда-то датской принцессой Дагмарой и младшей сестрой британской королевы. Марии Федоровне муж никогда не изменял, чем она втайне гордилась, но он умер более десяти лет назад, поэтому в таких случаях семейные скандалы между мужем и женой превращались в совместное распитие сестрами успокоительных капель. Приняв эстафету у короля Эдуарда, Мария Федоровна начинала уговаривать свою сестрицу разрешить брак ее дочери с адмиралом Ларионовым. И мужчина он хоть куда, вежливый и обходительный, и сын Марии Федоровны, император Михаил его ценит, уважает и прочит большое будущее.