Олег Кожевников - Государь [litres]

Я сидел и с интересом наблюдал за начавшейся после слов Брусилова перепалкой между командующими армиями. Каждый из них требовал направить корпус на отражение атак неприятеля на его участке фронта. И у каждого из командующих были веские аргументы этого требовать. Они все были люди весьма информированные, обладали разведывательной информацией о прибывших именно на их участок фронта свежих австро-германских соединениях. Некоторые даже утверждали, что к ним поступила информация об ожидаемом сроке начала атак неприятеля. И у них явно не хватает сил, чтобы сдержать наступление австро-германцев. Особенно большие проблемы в нехватке тяжелой артиллерии и инженерной подготовке позиций обороны. Указывали и на ухудшающиеся качества солдат, которые вряд ли выдержат крупное наступление противника. Одним словом, все было плохо, непонятно, каким образом с этими солдатами мы смогли всего лишь месяц назад надрать задницу австро-германцам. В плен было взято 9 тысяч офицеров и 450 тысяч солдат противника. Убитыми и ранеными австрийцы потеряли более 1,5 миллиона человек. Правда, и русские потеряли в этой операции более 500 тысяч человек. Русская армия, отвоевав 25 тысяч квадратных километров, вернула часть Галиции и всю Буковину. От ее победы Антанта получила неоценимые выгоды. Чтобы остановить наступление русских, с 30 июня по сентябрь 1916 года немцы перебросили с Западного фронта не менее 16 дивизий, австро-венгры свернули свое наступление против итальянцев и отправили в Галицию 7 дивизий, турки – 2 дивизии. Приводимые командармами цифры стимулировали мои глубинные воспоминания. Я когда-то в XXI веке читал об итогах Брусиловского прорыва, и сейчас эти сведения выплыли из подсознания и заняли свое место в ряду данных о Первой мировой войне, которые узнал уже в этой реальности. Так что я был, можно сказать, более информирован, чем командармы с их мощнейшими разведывательными и аналитическими структурами.

Мои размышления прервал командующий фронта. Брусилов прервал не только мои размышления, но и споры командармов. Сделал он это просто, не повышая голоса и не вступая в пререкания с командармами – взял со стола, у которого стоял, указку и постучал ею по графину с водой. Генералы на полуслове прервали свои споры, повернули головы к командующему фронтом. А он все так же монотонно произнес:

– Господа, о прибывающих подкреплениях неприятеля я осведомлен и понимаю, что силами, которыми сейчас располагают армии, остановить атаки свежих частей австро-германцев крайне затруднительно. Повторяю, что у фронта резервов, кроме одного кавалерийского корпуса, нет и каждой армии фронт по корпусу дать не может. Штаб фронта думал над этой проблемой, но решение предложил сам командир Второго кавалерийского корпуса. Прошу вас, Михаил Александрович, рассказать суть вашего предложения.

Пришлось мне в очередной раз изложить план проникновения во вражеские тылы и проведения там партизанских операций в духе легендарного Дениса Давыдова во времена нашествия Наполеона. Если бы я не был великим князем и не приплел к своим предложениям подвигов наших предков, меня бы генералы точно заклевали, а так просто выразили сомнения, что небольшим подразделениям, без поддержки артиллерии, вряд ли удастся прорвать австрийскую оборону. Но сомнения это ладно, попотеть мне пришлось, когда военные специалисты начали выяснять детали планируемых операций. Я бился как лев, защищая свою идею, но больших профессионалов мало убеждали мои доводы. Командармы продолжали сомневаться, что такими комариными укусами можно остановить германскую военную машину. Австрийцы, может быть, и запаникуют, но хорошо обученные немцы вряд ли. Все споры и наскоки на меня утихли, когда генерал Сахаров заявил:

– Да ладно вам, господа, мучить великого князя. Идея интересная, и пускай прорыв в тыл не удастся, но атаки на прорвавшиеся части австро-германцев будут. Это заставит их притормозить, а нам позволит перегруппироваться и занять новые позиции. Как я понял из этого плана, каждая армия в критической ситуации может надеяться на подход пары кавалерийских полков. Не бог есть что, но сейчас и это хорошо.

Эта простая мысль несколько успокоила командармов, и совещание перешло в спокойное, деловое русло. В беседу включились и начальники штабов армий. Инициативой завладел Клембовский, который подошел к висевшей на стене большой карте и начал сугубо профессиональный разговор с собравшимися генералами. Я половину из его слов не понимал, но делал умное лицо и согласно кивал головой, когда он что-то показывал на карте. В конечном итоге вся эта бодяга вылилась в выступление Брусилова, который начал ставить задачу каждой армии и указывать главные реперные точки, которые армии должны были удерживать любой ценой.

Когда совещание закончилось, наступило время Юзефовича. Именно он согласовывал с начальниками штабов армий взаимодействие армейских частей и подразделений нашего корпуса. Я только иногда прерывался от беседы с командармами, чтобы дать пояснения этим занудам, которые приставали к моему начальнику штаба. Они все еще полагали, что смогут использовать кавалеристов для контратак. Но в конечном счете удалось согласовать присутствие наших тревожных групп в местах, где по данным разведки противник готовится начать наступление. Договорились о связи и порядке движения подразделений корпуса в зоне армейской ответственности. Одним словом, все вопросы, которые наметил Юзефович, были закрыты. Анализом итогов совещания в Волочиске я занялся в кабине «Форда». Все время, пока мы возвращались в Житомир, обдумывал, правильно ли я себя вел в среде командармов, достиг ли поставленных целей. Когда мы въехали на окраины Житомира, я пришел к выводу, что мое поведение было не идеально, всех целей не достиг, но в целом не запорол вхождение в среду генералов, а основного все-таки добился. Пускай с оговорками, но мой план ведения боевых действий и противодействия возможному наступлению противника был принят. Так что по этому направлению нужно работать дальше. И если у меня хоть что-то получится, то история реально начнет меняться. Хорошо это или плохо – кто знает? Но, по крайней мере, Пермь Михаила минует.

После поездки в Волочиск жизнь как будто включила пятую скорость. Дела захлестнули с того самого момента, когда «Форд» остановился напротив здания штаба корпуса. И дело было даже не в ускорении подготовки тревожных групп, а в новой идее, которая пришла мне в голову по пути в Житомир. А первоначально она возникла в процессе разговора с командармом 8-й армии Калединым. Сначала это была мысль, а как идея она оформилась в кабине «Форда» Возникла эта мысль не на пустом месте, а из-за одной книжки, прочитанной еще в мою бытность работником НИИ Мозга. Книга была из серии «военной фантастики», действия происходят в 1941 году, и там попаданец придумал так называемые блиндобронепоезда. Как говорится – быстро, дешево и сердито. На железнодорожные платформы ставился деревянный сруб и обшивался бронелистами. Пули такую конструкцию не пробивали, а из этого блиндажа на колесах было очень удобно долбить фашистов. Боевая эффективность такой конструкции приближалась к нормальному бронепоезду, а изготавливалось это, казалось бы, убожество за пару суток. И использовалось в нем трофейное вооружение.