Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

– Но ведь именно за убийство, якобы убийство, меня сюда и определили.

– Поверьте, даже если вы и убили кого-то по пьяной лавочке, то сильно отличаетесь от обычного контингента моей тюрьмы. – Он выделил слово «моей». – Я читаю ваши газеты, слушаю ваше радио, смотрю ваше телевидение, в конце концов, я не пропускаю ни одного вашего фильма! Недалёкий человек при всём желании не смог бы успешно вести такой бизнес. Ваш фильм «Месть подаётся холодной» вообще один из моих любимых, если не самый любимый. А ведь с момента его выхода уже лет десять прошло…

– Пожалуй, больше, он вышел на экраны в 39-м.

– Тем более! Вы – уникум, то ли по иронии судьбы, то ли по чьей-то злой воле оказавшийся в числе заключённых Сан-Квентина. Поэтому я и хочу, чтобы по окончании отпущенного вам срока вы вышли на свободу здоровым морально и физически. Думаю, вас выпустят по УДО. Если я не ошибаюсь, рассматривать условно-досрочное по вам будут через десять лет?

– Угу, – кивнул я.

– Уверен, при примерном поведении через десять лет вы обнимете своих жену и детей. Да, повзрослевших детей, но хотя бы не на пятнадцать, а на десять лет. Согласитесь, есть ради чего проявить терпение и законопослушание. Между прочим, у нас полным ходом идёт подготовка к Рождеству. Двадцать пятого в честь Рождества в столовой обещали испечь гигантский бисквитный торт, на него уже выделены продукты, а тридцатого состоятся театрализованное представление и концерт – всё это с участием заключённых. Может, и у вас имеется какой-нибудь талант?

– Разве что спеть под гитару пару песен.

– А что, инструменты у нас имеются, можем устроить. Вот прямо сейчас и пишу: «Фил Бёрд поёт под гитару», – принялся он черкать в блокнотике. – А вы пока подумайте над репертуаром, договорились? И если нужно, сможете порепетировать.

Ой, неспроста этот Диксон мне тут пятки лижет. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.

– Если будете вести себя хорошо да ещё принимать активное участие в жизни тюрьмы, как в случае с рождественским концертом, я лично буду ходатайствовать о вашем УДО.

– Я и не собирался нарушать тюремные порядки, если только не попытаются меня оскорбить словом или делом, боюсь, в ответ могу и покалечить.

– Я наслышан о ваших геройских поступках на воле, мистер Бёрд, знаю о вчерашнем случае и уверен, вы сумеете за себя постоять. Но мы всё же стараемся не допускать нарушений закона в стенах подведомственного мне учреждения. В противном случае нарушителя ждёт карцер, а то и новый срок. Так что намотайте себе на ус.

– Тем не менее мне уже по секрету сообщили, что недели не проходит, чтобы кого-то не порезали, – усмехнулся я. – Знаете, не хотелось бы как-нибудь поскользнуться в душе, упав несколько раз подряд на некий острый предмет.

– Хм… Э-э-э… Кто же это вас просветил?

– Увы, не могу раскрыть имя своего информатора, это было бы неэтично.

И подумал, что надзиратель, возможно, заприметил, что в первый же день моего пребывания здесь за ужином я общался с Моррисом. Тогда для бывшего финагента дела могут сложиться не лучшим образом. Но всё же будем надеяться на лучшее.

– Ну да ладно, не буду устраивать вам допрос, просто поверьте – я и мои люди прилагаем все силы, чтобы тюрьма Сан-Квентин стала если не лучшей в Штатах, то как минимум образцовой. Мы хотим оправдывать доверие американских налогоплательщиков.

– «Тюрьмы построены на камнях закона, публичные дома – из кирпичей религии», – с улыбкой процитировал я.

– Читали Уильяма Блейка? Неудивительно, что вы успели уже побывать и в библиотеке. Как вам Горовиц?

– Приятный старик со сложной судьбой.

– Ну, тут у всех судьбы непростые, и у вас в том числе. Кстати, не думали, чем себя занять на ближайшие годы? Полагаю, вы способны на большее, чем просто подметать территорию.

Ловушка? Проверка? Хотя какой смысл? А что, если он искренен и всерьёз озаботился моей занятостью? Ладно, была не была.

– Мистер Горовиц пожаловался мне на плохое зрение. Говорит, мол, если бы начальство нашло ему замену… Вот я и подумал, может, мне попроситься в библиотекари? – с видом невинной овечки посмотрел я на директора, а тот на меня.

И так мы переглядывались с минуту, после чего губы Диксона расползлись в широкой улыбке.

– А вы не промах, мистер Бёрд! Что ж, я могу устроить вас в это тихое местечко, это в моих силах… Кстати, моя дочка Элизабет, – кивнул он на стоявшую на столе чёрно-белую фотографию симпатичной стройной девушки в платье в горошек. – Красотка, не правда ли?

– Хороша, – согласился я, гадая, к чему он ведёт.

– Следующей весной она заканчивает колледж в Сан-Франциско, будет дипломированным отельным менеджером, но мечтает стать актрисой, сниматься в Голливуде. Мать только смеётся, а я стараюсь дочурку поддерживать. Как думаете, сможет у неё выгореть эта задумка? Я слышал, в Голливуде нужно иметь волосатую лапу, без этого никак.

Кажется, я догадываюсь, к чему ты клонишь, мистер Диксон.

– Знаете, не всегда всё решает волосатая лапа. Если человек бесталанен как пробка, толку от связей немного. Ваша дочь участвовала в школьных постановках?

– О да, она всегда была на главных ролях и удостаивалась только восторженных отзывов!

– Что ж, если в ней и впрямь есть искра таланта, то на моей студии вашу дочь могут поглядеть. Вдруг из Элизабет и впрямь выйдет неплохая киноактриса.

– Мистер Бёрд, даже не знаю, как вас благодарить…

– Пока ещё рано, но я почему-то уверен, что у Элизабет Диксон всё получится. Только дайте мне возможность позвонить моим людям на студию. Когда она сможет туда приехать? В рождественские каникулы? То есть совсем скоро… Хорошо, я договорюсь, чтобы её посмотрели. А ещё, – жестом я пресёк выражение очередной волны благодарности, – я могу помочь Сан-Квентину материально. Ведь наверняка финансовая поддержка тут не будет лишней?

– Вы как нельзя более правы! Тюрьма содержится, как я уже говорил, на деньги американских налогоплательщиков, но помощь частных лиц мы только приветствуем. Тем более что некоторые корпуса требуют основательного ремонта, а котельная вообще дышит на ладан. Зимы в наших краях хоть и мягкие, снег – большая редкость, но проклятая сырость… Она повсюду! Плесень разъедает стены, а ржавчина – проложенные в них коммуникации! Мы устали бороться с тараканами и крысами. Так что, если вы согласитесь оказать тюрьме материальную поддержку, лично от меня вам огромная благодарность.

«Да уж, до эпохи полипропиленовых труб мы с Диксоном вряд ли доживём», – усмехнулся я про себя.

– Что ж, раз вы не против, тогда по рукам. Сейчас я готов позвонить насчёт Элизабет, а в ближайший приезд сюда моего помощника и супруги, которая на данный момент является держателем акций всех моих компаний, мы решим вопрос с финансированием ремонтных работ. И не только. Я тут уже прикинул, хорошо бы не только модернизировать спортивную площадку в тюремном дворе, но и оборудовать спортзал в помещении на случай ненастной погоды. Можно устроить комнату отдыха с бильярдом и телевизором… Согласен, насчёт бильярда я, может, погорячился, но телевизор – почему нет? Можно хотя бы включать его во время вечерних новостей и на трансляциях спортивных соревнований, благо уже второй год вещает мой спортивный канал Sport TV. Я бы от телеприёмника и в камере не отказался, но не хочу выглядеть зарвавшимся наглецом. А вот радио можно провести в каждую камеру, вряд ли кто-то будет против. Причём можно сделать так, чтобы включалось оно только с расположенного в административном здании центрального пульта и вещало не только музыку, но и передачи, направленные на моральное перевоспитание заключённых.