Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

Но инцидента не случилось. Я, не особо напрягаясь, как и предполагал, управился меньше чем за час. После чего, сдав инструмент зэку-хозяйственнику, с чистой совестью отправился к свободному тренажёру. Их тут было всего два – штанга и боксёрский мешок из потёртой, набитой конским волосом кожи. Раздевшись до пояса, я лёг на лавку и принялся качать вес. Навскидку в штанге с приваренными наглухо «блинами» было килограммов двадцать пять, ну, максимум тридцать, поэтому я рассчитывал сделать десять подходов по двадцать жимов.

– А я тут кое-что выяснил. – Ишь ты, как незаметно подкрался Моррис.

Что-то я расслабился, в другой раз, чего доброго, какой-нибудь охальник с заточкой подкрадётся, а я лежу тут, потею.

– Насчёт чего?

– Насчёт мексиканца. Тебе знакома фамилия Сальвадо? – понизив голос, поинтересовался он.

– Хм… Ну, предположим, – напрягся я, принимая сидячее положение.

– Ты ему сильно насолил?

– Так, Джеймс, не тяни кота за яйца, мои с Сальвадо дела не для посторонних. Извини, не хотел обидеть.

– Ничего, я не обиделся… Так вот, у этого Сальвадо, известного как главарь наркомафии, который отбывает срок в Синг-Синге, здесь сидят подельники, и они вроде узнали, что их босс оказался в тюрьме не без твоего участия. Понимаешь, к чему я веду?

– Куда уж понятнее… Откуда ты это узнал?

– Просто оказался в нужном месте в нужное время, если это объяснение тебя устроит.

– Что ж, спасибо за предупреждение, Джеймс, буду держать ухо востро. Кстати, как попасть в библиотеку?

Книгохранилище находилось на втором этаже корпуса «B». Посещение свободное, но я оказался единственным посетителем.

– О, а вы, похоже, из новеньких. – Скрипучий голос принадлежал пожилому зэку с испещрённым морщинами лицом.

Сидевшая на переносице мясистого носа дужка очков с большими линзами была когда-то, вероятно, сломана, а позже скреплена обычным медицинским пластырем, уже потерявшим свою былую белизну. Одет он был в стандартную серую робу, но при этом на руках зачем-то имелись нарукавники.

– Джонни Горовиц к вашим услугам, – представился библиотекарь, привстав за своей конторкой и изображая чуть заметный поклон.

– Фил Бёрд, – невольно улыбнулся я. – Действительно, в Сан-Квентин я попал только вчера и уже понял, как скучно здесь без телевидения, радио и книг. С первыми двумя пунктами ничего не поделаешь, а вот книги, я смотрю, в наличии имеются. Предложите что-нибудь почитать?

– С удовольствием! Но сначала я должен выяснить ваши предпочтения. Шекспир, Дюма, Диккенс, Толстой, Драйзер, Ирвинг, Твен, Лондон?…

– М-м-м… Ну, для начала можно что-нибудь из Дюма и… А Гюго у вас есть?

– О, один из моих любимейших авторов! «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери», «Человек, который смеётся»? Или «Последний день приговорённого к смерти»? Знаете, в наших местах очень актуально…

– Нет, спасибо, в смертники меня пока рано записывать. Давайте «Человек, который смеётся». Я слышал, на руки вы выдаёте не больше двух книг? Тогда из Дюма, если уж в тему, как вы говорите, дайте «Граф Монте-Кристо».

Спустя минуту я держал две увесистые книги французских авторов. Гюго в ещё вполне приличном состоянии, а вот Дюма изрядно потрёпан, но, к счастью, все страницы на месте. На меня завели карточку, а вернуть книги я должен был через неделю. Но прежде чем откланяться, я поинтресовался:

– Нескромный вопрос, мистер Горовиц… Вас-то за какие грехи сюда определили?

Тот грустно улыбнулся и принялся протирать носовым платком линзы очков. Ответил, только водрузив их обратно на нос.

– Я, собственно, и не скрываю свою историю. Но она займёт не одну минуту… Согласны подождать?

– Да я не тороплюсь…

– Тогда подождите немного, я вскипячу чай.

Он достал откуда-то из-под стола два стакана, налил в них из большой банки воды и в один сунул… пару бритвенных лезвий на спичках с двумя прикрученными к ним проводками, а вилку электрошнура воткнул в розетку. Спустя минуту появились первые пузырьки, а ещё через минуту вода в стакане закипела. Старик бросил туда чайную ложку заварки, кусок рафинада и велел мне помешивать, а сам принялся проделывать такую же процедуру со вторым стаканом. Вот те на, оказывается, этот трюк с самодельным кипятильником был известен не только советским зэкам.

За чаем библиотекарь поведал мне свою историю. В Штаты его семья эмигрировала с Западной Украины в начале века, когда Джонни было двенадцать лет, и звали его Шмуэль. Было у него три брата и сестра, он – младший в семье. Осели в Огайо, родители купили небольшую бакалейную лавку, дети им помогали, потом начали разбегаться. Джонни к окончанию школы мечтал поступить в университет, но дохода, который давала лавка родителей, едва хватало на жизнь семьи. А тут ещё нагрянула любовь. Еврейский мальчик по уши влюбился в дочку богатеньких родителей с их улицы. Та возьми и заяви ему: «Выйду за тебя, когда на твоём банковском счёте будут лежать хотя бы 100 тысяч долларов». Далеко не факт, что даже в этом случае она вышла бы за него, так как её родители на евреев поглядывали свысока и наверняка искали дочке женишка с хорошей родословной. Нужно было только дождаться, когда она закончит тот самый университет, в который мечтал поступить и Джонни. Но наш герой, потерявший от любви голову, решил во что бы то ни стало заработать эти несчастные 100 тысяч, причём легальным путём. За какую только работу он ни брался, однако всё приносило мизерный доход. В итоге с партией таких же мечтателей в 1931 году отправился на Аляску мыть золото. Старатель из Джонни получился аховый, и спустя полгода он вернулся с пустыми руками. При встрече со своей любовью, та с насмешкой поинтересовалась, добыл ли он те самые 100 тысяч? Если нет, то ему нужно поторопиться, так как родители уже подыскали ей жениха. В отчаянии Джонни не придумывает ничего лучшего, как купить на последние деньги револьвер и отправиться грабить банк. Убивать он никого не хотел, даже была мысль не заряжать барабан, но в последний момент всё же передумал. Возможно, это и спасло ему жизнь, хотя Джонни сейчас предпочёл бы смерть от пули охранника, но тогда интуитивно выстрелил первым, причём чуть ли не с зажмуренными глазами, но, как известно, новичкам везёт. Несчастный охранник получил смертельное ранение в шею, а находящегося в шоковом состоянии грабителя-неудачника повязали оперативно прибывшие на место преступления копы.

– Дело могло закончиться электрическим стулом, но общественному адвокату удалось добиться смягчения приговора до пожизненного, – со вздохом перешёл к финальной части своего рассказа Горовиц. – Первые двенадцать лет я отсидел в Мэнсфилдской тюрьме, потом меня отправили сюда. Библиотекарем я стал ещё при прежнем директоре, так как ни на что другое, по его мнению, в силу своего тщедушного телосложения я не был способен, а в книгах разбирался достаточно хорошо. Правда, в последнее время зрение совсем плохим стало, просил директора подыскать мне замену, но он пока что-то не слишком шевелится…