Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

Насколько я помнил, в этом двухэтажном с несколькими верандами строении было семь комнат, пол застлан паркетом, а на окнах висели короткие шторы, не закрывающие радиатор отопления. Тогда мне рассказали, что Сталин велел делать шторы такими короткими якобы для того, чтобы за ними не могли спрятаться злоумышленники. Сейчас имелась возможность спросить у него об этом лично, но, само собой, такой глупости я совершать не собирался.

Думал, нас заведут к Кобе в кабинет, но он вышел нам навстречу. По сравнению с нашей последней встречи, случившейся в далёком 43-м, Сталин заметно сдал, только взгляд оставался таким же острым и пытливым. Обязательные френч и сапоги, в левой руке – незажжённая трубка, но правую не протянул для рукопожатия, и она у него чуть заметно подрагивала.

– Сколько же мы с вами не виделись, товарищ Сорокин? – прищурившись, поинтересовался он с лёгким акцентом.

– Почти десять лет, товарищ Сталин, – ответил я, уверенный, что собеседник всё прекрасно помнит, а если нет, попросил кого-нибудь напомнить перед встречей.

– Хорошо выглядите… Костюм индпошив?

– Нет, итальянский, Canali.

– Хорошо сидит и стоит, наверное, дорого? Наша лёгкая промышленность пока больше направлена на удовлетворение нужд простых граждан, но уверен, лет через пять будем выпускать костюмы не хуже этой вашей, канальи… А это, как я понимаю, ваша супруга, Варя? Тоже хорошо выглядит. А как детей зовут?

– Я Софья, – представилась дочка, не дав родителям и рта раскрыть. – А это Данька.

– Даниил, значит, – улыбнулся в усы Вождь и погладил сидевшего на руках супруги сына по редким пока волосёнкам. – Софья, а вы с братиком любите варенье и шоколадные конфеты?

Соня посмотрела на меня. Я подмигнул ей, и она выдала:

– Конечно, дядя Сталин, мы же дети!

– Молодец, за словом в карман не лезешь. – Он тихо рассмеялся и кивнул Поскрёбышеву: – Проводите наших гостей в малую столовую, пусть чаю попьют… А с вами, товарищ Сорокин, мы прогуляемся. Идёмте на улицу, подышим свежим воздухом.

Я обменялся с Варей взглядами и двинулся слева и чуть сзади Сталина. Мы вышли на крыльцо, возле которого стоял ЗИС с заглушённым мотором, и неспешно двинулись по асфальтовой тропинке. Власик держался позади нас метрах в десяти. Отец народов не спешил с разговорами, а я продолжал лихорадочно прокручивать в голове варианты, что ему от меня понадобилось.

– Замечательная погода, – произнёс Сталин, словно ни к кому не обращаясь, глядя в сторону маскирующих высокий забор мохнатых елей.

– Действительно, неплохая, – поддакнул я.

– А вот здесь, – показал он рукой, – у нас сад, выращиваем для себя вишни, яблоки, груши… Вон как вишни цветут!

– Прекрасно цветут. Только, думается, товарищ Сталин, что вы пригласили меня сюда не для того, чтобы любоваться цветущими вишнями.

Конечно, такая наглая выходка в общении с Дядей Джо была чревата, но хотелось сразу дать понять, что не нужно ходить вокруг да около, я готов к серьёзному разговору, ради которого, полагаю, он и пригласил меня на свою дачу.

Иосиф Виссарионович искоса глянул на меня, но вроде не обиделся.

– Верно, не вишнями любоваться я вас пригласил. Хочу сказать, что вы в своей Америке достигли немалых успехов, стали одним из богатейших людей страны. Да и у нас уже вовсю работают ваши универмаги, быстро завоевавшие популярность у населения Советского Союза.

– Да, отчёты о положении дел поступают регулярно. Думаю, сеть универмагов «Победа» нужно расширять, не ограничиваться крупными городами. Опять же, частные подворья получат возможность сбывать свою продукцию по хорошей цене, а покупатель получит свежий продукт лишь с небольшой наценкой.

– Это правильный подход, товарищ Сорокин. Побольше бы нам в Союз таких вот капиталистов, как вы, – усмехнулся он. – Но сейчас я хочу поговорить с вами вот о чём. – Он сделал паузу, и нехорошие предчувствия затопили моё естество. А я всегда доверял своим чувствам, они меня почти никогда не подводили. – Товарищ Сорокин, вы стали одним из богатейших людей Америки. Наверное, уже к Ротшильдам с Морганами подбираетесь?

– Ну, до них мне ещё далеко, – уклончиво ответил я, не понимая, к чему он клонит.

– Тем не менее, по данным наших экономистов, посчитавших ваши активы, вы входите в число пятнадцати богатейших людей США. А ведь в 38-м, если не ошибаюсь, начинали с нуля. Ваша целеустремлённость вызывает искреннее уважение.

– Спасибо…

– Однако, – делает не понравившуюся мне паузу Сталин, – в последнее время вы частенько стали попадать в неприятные истории. То вашу беременную жену с ребёнком похитят, то вас в тюрьму ни за что упекут…

– Второе было связано с первым – месть наркокартеля.

– …Ещё вас внесли в какой-то «чёрный список» Голливуда, – продолжил, словно не услышав меня, Вождь. – В Америке – разгул преступности. К тому же известно немало случаев, когда успешные, казалось бы, бизнесм э ны, – выделил он «э», – становились жертвами разного рода биржевых крахов, достаточно вспомнить случившуюся не так уж и давно Великую экономическую депрессию. В то же время в нашей стране обстановка относительно организованной преступности намного более спокойная, с массовым бандитизмом мы разобрались за несколько лет после окончания войны. А наша экономика крепнет на глазах, да вы и сами это знаете. Никаких крахов и депрессий у нас быть не может. И если бы вы свой бизнес перевели в Советский Союз, уверен, это стало бы верным решением.

Я на мгновение опешил, замерев соляным столбом, но тут же взял себя в руки.

– То есть, товарищ Сталин, если я вас правильно понял, вы предлагаете мне продать акции всех моих заокеанских предприятий и со всеми деньгами переехать в Росс… в СССР? Потому что, само собой, сюда я не смогу перетащить ни свои отели в Лас-Вегасе, ни свои газеты, ни киностудию…

– Вы верно уловили мой намёк, товарищ Сорокин, – довольно чувствительно ткнул меня чубуком трубки в грудь собеседник. – Я не настаиваю, как говорится, насильно мил не будешь, но… В Советском Союзе мы разрешили частную собственность, хотя и не в таких масштабах, как в Соединённых Штатах. Например, по всей стране успешно работают артели, и это честное предпринимательство, а не спекулятивно-ростовщическое. Бюрократия, если ещё где-то имеется, выжигается калёным железом. Ничто не должно мешать трудящимся спокойно и плодотворно работать. Мы помним ваши замечания по поводу неэффективности плановой экономики брежневского периода, и никакой Хрущёв уже не экспроприирует частные предприятия в пользу государства. Поэтому при желании вы сможете организовать какое-нибудь небольшое предприятие, которое сможет приносить стабильный доход вам и вашей семье. Почему бы вам, кстати, не организовать частную киностудию, как в Америке? Заодно будете заниматься любимым делом – снимать кинофильмы.