Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

– Добрий день!

К нам метнулся невысокий толстячок с пышными, обвислыми усами и широкой, в половину лица, улыбкой. Хотелось верить, что она искренняя.

– Голова сільський адміністрації Микола Володиморович Нюхня, – представился тот. – Як дісталися?

Я немного знал местную мову и ответил за всех:

– Добрались в целом справно, разве что дороги у вас тут, товарищ Нюхня…

– Тут ми нічого вдіяти не можемо, – огорчённо развёл руками толстячок.

– Но в планах на следующий год сделать щебёночное покрытие, – вставил представитель областной администрации.

Нас повели в сельсовет подхарчиться с дороги. Пусть ассортимент был и не столь впечатляющ, как накануне в Тернополе, однако обилие еды вызывало опасение, что мы встанем из-за стола изрядно потяжелевшими.

Потом последовало размещение личного состава в каком-то бараке, причём малая, женская часть от мужской была отделена двигавшейся на проволоке шторкой. Там поселились Быстрицкая, гримёрша, костюмерша и помощница режиссёра.

Утром мы всей делегацией отправились осматривать места будущих съёмок. А ничего так сельцо, живописное. Причём на окраине имеются даже мазанки с соломенными крышами – как раз то, что «доктор прописал». Ничего страшного, что в них люди живут, уж ради съёмок на недельку переберутся к родственникам. Тут всё село роднёй повязано, не может быть, чтобы не приютили.

– Так, Адольф, – меня так и подмывало назвать его Адик, – отмечай, какие дома мы определяем для съёмок. Вот этот… этот… и вон тот, за оградой, на которой крынки сохнут. Они в одной локации, близко друг к другу, и камера сможет их разом захватить, получится этакая массовка из мазанок.

Бергункер что-то карандашом пометил в блокнотике. Я краем глаза заглянул в его записи, и увидел, что мой помощник успел набросать общую схему улицы и крестиками обозначил нужные дома. Хау стоял рядом, профессионально прикидывая ракурсы будущих съёмок. Сзади замерли остальные члены группы.

– Так, а теперь пойдём глянем церквушку.

Милляр оказался ещё и набожным человеком. Шагов за сто до церкви он вдруг остановился и стал креститься. Следуя его примеру, перекрестился и я, больше никто не рискнул. Даже если среди участников нашей бригады и были верующие, в эпоху воинствующего атеизма им это приходилось скрывать.

Церковь выглядела величественнее, чем на чёрно-белой фотографии. К нашему появлению староста храма, строгая женщина лет шестидесяти, отперла её двери, хотя, как нам доложили, местный батюшка всячески противился съёмкам фильма в святом месте и в сердцах уехал на месяц к родне в Чернигов, бросив осиротевшую паству на произвол судьбы. Это он ещё не знал, какую чертовщину мы будем снимать, иначе вообще проклял бы нас до седьмого колена. А может, и проклял авансом, просто мы этого не знали.

Я прекрасно помнил фильм с Куравлёвым и Варлей и решил, что не стоит изобретать велосипед. Снимать будем то же самое, по возможности подражая оригиналу. Своей идеей фикс я считал переработку концовки фильма, сотворения реально жутких чудовищ, а не сказочной нечисти, впоследствии насмешившей искушённого западного зрителя. Воплощению моего замысла должны были послужить костюмы, эскизы которых у мастеров своей киностудии я утверждал лично и которые должны были примерно через месяц прибыть в Москву. А также мы ожидали приезд Джека Пирса, гуру гримёрного мира, сделавшего себе имя на фильмах о Франкенштейне и Дракуле. Я подобрал Пирса после его странного увольнения из Universal, и знаменитый гримёр с греческими корнями отвечал мне взаимностью, дав согласие на прилёт в Москву, чтобы поработать над советским фильмом ужасов.

Утробу старой церкви будет изображать один из павильонов «Мосфильма», где планировалось снимать все эпизоды, происходящие внутри неё и, само собой, финальную сцену. Я живо представлял, как нечисть самого что ни на есть демонического вида передвигается на карачках, ходит как зомби, ползает по стенам и даже летает благодаря перепончатым крыльям. А вершиной воплощения нечисти должен быть стать образ Вия. Не поленился, перечитал Гоголя, представил это коренастое существо с железной маской и веками до земли. Пирс уже был мной озадачен созданием на основе гоголевских видений такой страхолюдины, чтобы зритель после просмотра фильма ночью просыпался с криками и мокрыми от пота простынями.

Актёров на второстепенные роли согласился предоставить киевский театр имени Леси Украинки. Межсезонье у них должно было начаться в конце июня, но ради кино, которое собирался снимать знаменитый голливудский режиссёр, мне готовы были выделить с десяток актёров. А массовка понадобится для первых кадров фильма, когда будем снимать в Тернополе киевскую бурсу. Зданьице в областном центре я накануне присмотрел. Там для роли бурсаков уже обещали выделить десятка два тернопольских старшеклассников. А двух друзей Хомы Брута сыграют молодые актёры из всё того же театра Леси Украинки.

В наших планах крайней датой окончания натурных съёмок в Киеве и Зелёном стояло 15 июня. То есть у нас имелся в запасе практически месяц. И мы принялись за дело, что называется, засучив рукава.

Тем временем в двух десятках вёрст от Зелёного на одном из хуторов проходил любопытный диалог.

– Петро, а ти чув, що в Зелёному москалі зібралися фільму знімати?

– Що за фільму?

– Та біс його знає! Я ось що думаю… Може, пощипати їх трохи, показати, хто тут господар?

– Як би нас самих не пощипали.

– Ти що, злякався?

– Хто? Я?!

– Ну не я ж!

Петро стукнул кулаком по столу, ноздри его раздувались, словно у рвущегося в бой скакуна.

– Це ми ще подивимося, хто кого злякався, – сказал он, разжимая пудовые кулаки. – Дізнайся все як слід, а потім подумаємо, як їм можна свиню покласти.

В Зелёном нам всё же пришлось задержаться чуть дольше. Погода испортилась, и нам приходилось ждать появления солнца как манны небесной. 19 июня я объявил последний день съёмок в Зелёном, добавив, что завтра отбываем в Тернополь снимать городские сцены. Объявил во всеуслышание, так что отиравшиеся у площадки зеваки из местных, в основном ребятня, тут же разнесли новость по селу.

Надо отметить, что сельчане поначалу наше появление восприняли настороженно. Мало того что москали, так ещё зачем-то в церкву полезли. Но постепенно отношения налаживались, чему весьма способствовали финансовые вливания. В частности, я выделил непредусмотренные бюджетом фильма средства на строительство в селе клуба, так как прежний занимал помещение, больше похожее на хлев. Говорили, что после революции хотели в клуб превратить церковь, но поголовно набожные сельчане готовы были с вилами встать на её защиту. Теперь же на их глазах возводился солидных размеров бревенчатый одноэтажный барак метров 50 в длину и 25 в ширину. В торце барака появится сцена, там же будет висеть белое полотнище экрана, и, надеюсь, уже в этом году сельчане смогут увидеть «Вий», многие сцены которого снимались на их малой родине.