Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1 [СИ]

Впрочем, все эти вопросы мальчишку совершенно не волновали. Ну умер человек, пусть земля ему будет пухом. Самое главное, что больше всего интересовало мальчишку — это чисто меркантильные вопросы. И на этот счет покойник оказался щедрым. Кто-то может презрительно фыркнуть при виде таких скудных результатов мародерства, но для бедного одинокого мальчишки, закинутого невесть куда и неизвестно — когда, имущество, оставшееся в наследство, а он уже считал себя наследником покойного, тем более, что во владение недвижимости он невольно уже вошел, оказалось на уровне сокровищ Али Бабы. Излишней брезгливостью он не страдал, поэтому искренне обрадовался хорошей рубахе из полотна, кожаным штанам и такой же куртке с мехом наружу. Одежда кое-где местами уже сопрела, мех на куртке вообще слазил клочьями, но главное она была почти целой и, по сравнению с его расползающейся на глазах рубахой, выглядела шикарно. Но главное богатство ждало его, когда он перевернул легкие высохшие останки для удобства освобождения того от одежд. Все равно трупу уже они были не нужны. Под ним он нашел топор, из плохого железа, уже тронутого ржавчиной, но еще очень даже ничего, ножны с какой-то железкой, похожей то ли на длинный нож, то ли на короткую саблю с легкой кривизной лезвия и односторонней заточкой и кожаный мешочек-кошелек с чем-то тяжелым внутри, который он не стал пока открывать. Будет еще время разобраться с находками в спокойной обстановку, с чувством и толком. А пока следовало прибрать все, что плохо лежит. Еще нашелся лук, но он от времени весь рассохся и пришел в полную негодность. Пришлось его выкинуть, но тетиву мальчишка все же забрал. Свитая из тонких полосок и хорошо смазанная чем-то наподобие жира, она была еще очень даже годной. Кожаная, вполне еще крепкая, сгодится и ему, когда он сподобится на то, чтобы сделать себе более-менее настоящий лук. Сапоги, короткие, без каблуков, похожие на чувяки, были великоваты, но их тоже прибрал. Сгодятся, как пример того, как надо шить местную обувь, да и неизвестно, что в будущем может пригодится. Проснувшееся хомячество не давало просто так взять и выкинуть вполне годную вещь. В углу сруба нашелся короткий меховой тулуп или скорее полушубок. Мех правда весь почти облез, но основа была еще хоть куда. Тоже в хозяйстве пригодится. На шее у покойника висел какой-то амулет, вырезанный из кости, но его он трогать не стал. В хозяйстве он ничем ему помочь не мог, а забирать у умершего личную вещь, которая была чем-то ему так дорога, что он повесил ее на шею, мальчишка посчитал лишним. Короче из сруба он выбирался, нагруженный как ломовая лошадь. Хорошо еще до жилища было не так далеко, хотя все равно пришлось делать два захода. А потом пришлось еще раз наведаться к месту упокоения неизвестного благодетеля и прямо там в срубе выкопать могилу и похоронить того уже капитально. Хорошо еще, что от него мало что осталось и копать слишком глубоко не пришлось. Зачем покойнику понадобился этот сруб осталось тайной, сокрытой временем. Может это была ловушкой для дикого зверя, может склад, а может он специально построил для себя место последнего успокоения. Кто теперь скажет?

Время подгоняло его и торопило, пугая то проливными долгим дождями, то утренними заморозками, а однажды даже тонким прозрачным ледком в луже возле речки. Правда это случилось только один раз, но звоночек прозвенел, зима была на подходе. А так стояли теплые, даже жаркие дни, спокойные и медлительные в своем великолепии осеннего красно-золотого убранства разошедшейся осени. Коптильню он все-таки себе выкопал, только в противоположном от найденного сруба направлении. Ничего хитрого. Сколько он коптилен видел и сделал в той своей жизни. Небольшая яма, метр на метр и в метр глубиной, к ней узкий, длиной метров пять ход, заваленный сверху ветками и присыпанный землей и в начале хода обычная печка, слепленная на скорую руку из камней и глины. Оставалось набить яму дичью и запалить печку, накидав потом туда зеленых веток.

Три дня потратил на то, чтобы разобраться с добычей из сруба. Почистил от ржавчины и наточил на камне из речки найденные топор и непонятное оружие, то ли короткую саблю, то ли кривой меч. Отбил заскорузлые от времени кожаные одежды, где надо кое-как подшил, не на приемы ходить, и хорошенько почистил и смазал их животным жиром, который тщательно собирал от всех животных, которых ему удавалось добыть. Зимой этот жир пригодится еще для светильников.

А затем для него началась настоящая страда. Он ставил петли и ловушки, собирал ягоды и грибы, сушил некоторые известные ему травы, заготавливал бересту и дрова, коптил мясо и рыбу. Даже ел через раз, чтобы успеть до холодов сделать как можно больше. Единственное, что осталось неизменным, это тренировки. Их он наоборот даже ужесточил, применяя найденное настоящее оружие из сруба.

На речке у него стояло уже пять вершей, а на найденных звериных тропах были расставлены не только петли, но и даже выкопаны ямы-ловушки. При его росте и силе он не мог рассчитывать на что-то серьезное, но c появлением в его жизни топора увеличились и его возможности. Так из «чертова дерева» он смог с грехом пополам сделать что-то вроде лопаты, больше похожей на широкий кол. Но худо-бедно свои обязанности по взрыхлению земли она выполняла, действуя скорее, как лом. А грунт он потом вытаскивал корзиной, которых сплел с десяток. Вот с помощью этого полулома-недолопаты и двух истрепавшихся корзин он и умудрился выкопать две ямы метра в полтора глубиной. Конечно копал не где попало, а там, где и грунт помягче и корней поменьше, но все равно на них ушла чуть ли не неделя. Для серьезного зверя это была не ловушка, а так — спортивное упражнение по преодолению препятствий, но для кого-нибудь, типа молодого кабанчика или детеныша лесного оленя, вполне себе непреодолимая преграда. На большее он и сам не рассчитывал. И ведь в одну, хорошо замаскированную ловушку попался-таки молодой кабанчик. О том, что его старания не пропали даром, мальчишка узнал еще издали, когда в очередном походе проверял свои ловушки. Хрюканье и повизгивание семейства кабанов разносилось далеко за пределы поляны, где у него была вырыта яма. Вокруг самой поляны располагалась дубовая роща, сейчас усеянная осенним урожаем желудей. На них он и рассчитывал, копая здесь свою ловушку и оказался прав. Папа свинского семейства, здоровенный кабан-секач в окружении своего гарема свиней озадаченно похрюкивая вертелись вокруг ямы. Они никак не могли понять, зачем туда забрался их молодой сородич и теперь панически визжит, но сам не вылазит. А все было достаточно просто, на дне ямы торчал остро заточенный кол. Мальчишке пришлось срочно, пока на шум не сбежались другие хищники, разводить костер и горящими головнями прогонять свинскую банду прочь.