Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1

Ольт надеялся, что если тут когда-то было соленное озеро, то многолетнее высушивание солнцем рапы привело к тому, что здесь на дне впадины есть чистая соль и что, убрав сверху грязный слой, они до нее доберутся и получат чистый продукт. А уж на вкус он должен быть гораздо лучше соли с побережья. Даром что ли природа столько лет, а возможно и веков, над ним трудилась.

Выбросив из головы все посторонние мысли, он решил, что пока работники заняты, организовать стоянку для отдыха. Тем более, что охота была удачно завершена, когда от него испуганно прыснуло небольшое стадо косуль. Он уже не удивлялся обилию диких животных, поэтому был наготове и успел выстрелить вслед, тем более стрела была наложена на тетиву заранее, и теперь пожинал плоды своей предусмотрительности. Молодой самец был поражен в шею, когда еще только разворачивался для бега, и служил доказательством отличной реакции и возросшего мастерства Ольта, как лучника. Ну или - везения. Быстро перерезал горло добыче, чтобы не мучилась и выпустил кровь. Пока косулю сотрясли последние судороги, огляделся вокруг и решил, что лучшего места для лагеря не найти. Негустой лесок лучше всего для этого подходил, и от солнца тенек и место добычи соли всего в метрах двухстах, даже отсюда видно копошащихся работяг сквозь редкие деревья. И главное, не нужно тащить косулю все это расстояние. Это ведь для глаза близко, а для мальчишеского тельца, не вошедшего еще в полную силу, это просто непреодолимое препятствие. И пусть олешка был не очень большой, но весил килограмм сорок, что если и не равнялось весу Ольта, то было довольно близко к этому. Конечно можно было быстро собрать волокушу, но зачем тащить столько мяса на такое расстояние, когда можно едоков привести к мясу. Он вышел на опушку и засвистел, во всю размахивая руками.

Новоявленные соледобытчики его и услышали, и увидели. В начале встревожились, но увидев его зовущие жесты и то, как он показывает на рот, делая рукой вид, что держит ложку, успокоились. К лагерю подошли уставшие, но довольные. Заодно привели с собой и лошадей с телегой, о которых, охваченные соляной лихорадкой, совсем забыли. Серьга занялся бедной скотиной, которая из-за трудового азарта хозяев, оказалась совсем забыта, а Кольт с Ольтом занялись костром. Мужики в это время разделывали тушку косули. Брано, ворча на безалаберность молодых, бережливо пересыпал снятую шкуру солью, что было актом неслыханной расточительности, а что ее беречь – вон ее теперь сколько, и аккуратно свернул мех в пакет.

Ольт же, пока напарник разводил огонь, достал из телеги походный котел и занялся приготовлением запоздавшего обеда. Мудрить не стал, а просто нажарил мяса на нутряном жире. Целый котел жареной свежатины, с диким чесноком и луком и заправленный специями, с которыми Ольт не расставался. Лесовики просто стонали от наслаждения, поглощая огромные куски мяса, не забывая подставлять под капающий с них жир толстые ломти хлеба. Они и так не страдали отсутствием аппетита, но сейчас, после тяжелой работы по вырубке соли, побили собственные рекорды по пожиранию натурального, произведенного самой природой, продукта. И пусть мясо было немного жилистым, зато как аппетитно хрустели на зубах хрящики, а уж вкус был несравним с тем убожеством, которое Ольт пробовал в своем мире. Помнится, он, как-то будучи на Севере, попробовал импортную свинину и говядину. Красивое и мясистое на вид, на вкус оно было никакое, трава – травой.

Ольт, усмехаясь смотрел, как едоки по очереди отваливаются от котла, поглаживая себя по вздувшимся животам. После обедо-ужина приступили к подведению итогов трудовой деятельности. Худо-бедно наковыряли три мешка грязной соли и сломали одну лопату. Новости были неплохие, но дальше пошли еще лучше. Соль на глубине примерно в метр пошла почти чистая и не крошилась, а отслаивалась кусками. Сбылись мечты Ольта. Такими темпами уже завтра они заполнят всю телегу. Коротко обсудив задачи на завтрашний день, решили сегодня уже не работать, а хорошо отдохнуть.

Как не лень было после сытной еды двигаться, но все-таки поднялись, чтобы оборудовать себе спальные места. Ничего сложного – нарубленные ветки с окрестных деревьев и поверху пустые мешки. Если на самом дне долины почти ничего не росло из-за обилия соли, то вокруг нее тайга взяла свое и бывшие берега бывшего соляного озера густо заросли самыми различными деревьями и кустами. Распределили караул на ночь. Бояться вроде нечего, двуногих хищников вывели, а четвероногие еще сто раз подумают, прежде чем нападать на такое количество людей. Но лучше перестраховаться, ведь кто их знает, среди диких зверей тоже встречаются дураки и неадекватные личности. Набредет еще какой-нибудь тигр или медведь, а так караульный откидается головнями из костра, поэтому не поленились и срубили две сухие лесины. Положенные в костер крест-накрест, они горели всю ночь, только не забывай продвигать их, заменяя отгоревшее. Наконец сытые и довольные улеглись вокруг костра. Не смотря на усталость, возбуждение от такой находки еще не прошло полностью, да и спать было рановато, поэтому перекидывались ленивыми фразами, кое-как поддерживая вялотекущий разговор. Очередную тему внес Ольт, который при малейшей возможности старался узнавать что-то новое.

- Слушай, а почему тебя Серьгой прозвали? – внезапно поинтересовался он у одного из мальчишек. Вообще-то Ольт уже знал, что имя ребенку дается родителями, но оно редко употреблялось, только в официальных случаях. Чаще всего его называли по детскому прозвищу, которое давалось по какому-нибудь отличительному внешнему признаку. Причем здесь частенько проявлялся немного тяжеловесный крестьянский юмор. Например, толстяка могли обозвать тростинкой, а какого-нибудь тощего доходягу медведем. Затем, по достижению возраста совершеннолетия, то есть лет пятнадцати, когда подростки вступали во взрослую жизнь, они получали другое имя, созвучное какой-нибудь черте характера или проявившемуся умению. Лет в тридцать, когда завершалось становление взрослого мужика или женщины и человек вступал в пору мудрости, они могли получить и третье имя. Частенько оно до того полностью отражало человеческую сущность, что полностью заменяло собой имя, данное родителями при рождении и которое частенько становилось известным только после смерти, когда поминали умершего. Серьга заинтересовал Ольта, потому что у него судя по всему это было уже второе имя-прозвище, хотя до совершеннолетия ему оставалось еще года три. Такое тоже хоть и редко, но бывало, когда ребенок чем-нибудь отличится.

- Так это… Вообще-то меня родители Стринвельтом назвали. Стрин, значит. А Серьгой назвали… У меня отец сотником лучников был. Он погиб на Поле Печали, а один его друг, тоже лучник из его же сотни, который там выжил, оказался из соседней деревни. Отец у него на руках помер и серьгу мне завещал. Вот, когда этот воин домой возвращался, то и заехал до нас и передал серьгу, все, что от отца осталось.