Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1

И эти так называемые снегоступы… Не думал он что они окажутся не просто ненужными, но даже в чем-то и вредными для его передвижения по лесу. Малейшая неровность под снегом и нога его выворачивалась самым неестественным образом, а сам он принимал такие позы, что оставалось только благодарить свои тренировки на гибкость. Или он не умел ходить в снегоступах, или снег был еще слишком мягким. В любом случае, с этим надо было что-то делать. «Лыжи!» - понял он – «Вот что ему надо!» Как их делать он не знал, но на обратном пути срубил подходящую березку. Посидит вечерами, поиграется топориком, глядишь что-нибудь и получится. Хотя бы на этот сезон, а там потом будет день, будет и пища. «И с одеждой что-то делать надо» - подумал он, в очередной раз устало валясь в очередной пушистый сугроб. «Хорошо бы сшить что вроде парки, или как она там называется, которую носят северные народы-оленеводы на Земле.» Да только северных оленей тут он не видел, а местное крупное зверье никак не согласится добровольно поделиться своей шкурой. Он трезво оценивал свои силы и понимал, что завалить лося или взрослого оленя ему не по силам, а про хищников и говорить нечего – самому бы при встрече целым остаться. А шить из шкурок зайцев и белок… Это же сколько их понадобится, да и не чувствовал он в себе таких портняжьих талантов, чтобы скомпоновать куртку из множества самых разных по размеру и качеству шкурок. Так что к себе в землянку он приперся злой, усталый и весь в раздумьях о будущем.

В следующий раз он вышел в лес спустя дней двадцать, если не считать кроткой пробежки на следующий день, чтобы собрать свои ловушки. В силки попался огромный красавец-глухарь, который ни за что не хотел сдаваться живым. Пришлось ткнуть его копьем, а потом прирезать ножом. Мальчишка подержал его вытянутой руке – килограмм на пять потянет. Уже хорошо. В петлю никто не попался. Не очень-то и хотелось… Хотя конечно хотелось и очень, но, когда он представил себе, как вдобавок к глухарю тащил бы на себе тушку пусть и не самого большого оленя, но весом с него самого… Учитывая, что его собственный вес составлял где-то около тридцати килограмм да плюс еще нелегкие кожаные одежды… Нет косули и слава богу, он не муравей, которые, насколько он помнил из школьной программы, могут тащить на себе вес в шесть или семь раз больший. Глухаря бы дотащить и самое главное, сделать себе зарубку на память – нужны санки.

Всю следующую неделю он ел глухаря. Птиц оказался слишком велик, чтобы съесть его за раз, и мальчишка разделал его на куски, благо в погребе мясо могло храниться долго. В своем уродливом кастрюле-горшке он варил супы, тушил с грибами и даже один раз пробовал запечь в глине. Получилось так себе, но это был полезный опыт, а глухарь все равно оказался в желудке, пусть и немного сырым. Но самое главное – свежая дичь дала ему время посидеть в землянке, не отвлекаясь на охоту и он сумел провести это время с пользой.

Он вспомнил давнее увлечение своей молодости. Он творил! Совсем уже профаном в резьбе по дереву он не был. Подростком он вполне профессионально рисовал, чеканил и резал по дереву. Потом, уже после школы, начав свою трудовую деятельность художником-оформителем в художественной мастерской при заводе, углубил свои знания, хотя если честно говорить, то остальная художественная братия, взрослые мужики, прошедшие Крым и рым, скорее научили его пить портвейн бутылками, закусывая его плавленым сырком. Но оставалось время и на работу, во время которой он научился писать различными шрифтами и разными перьями и самое главное – довел свои умения почти до совершенства. Во всяком случае его плакаты, стенды, чеканки из латуни и меди и деревянные маски вызывали восторг у окружающих и немало добавляли к его получке слесаря-ремонтника четвертого разряда.

Сначала он сделал легкие и крепкие санки. На полозья пошли ветки от «чертова дерева», а все остальное он сколотил, выбрав подходящий материал из имевшего запаса дров. На это ушли неделя времени и глухарь, заодно дошла до кондиции и так сухая береза. Но зато он набил руку, вспоминая давно подзабытые навыки. Так что к изготовлению лыж он приступил во всеоружии, в смысле – с топором в руках. Изделие получилось коротким, широким и толстым. Натерев лыжи салом, оставил на теплом дымоходе у стенки. Пусть впитывается, а сам принялся мастерить крепления. Не стал мудрить, а просто проковырял в каждой лыже по две дырочки, куда привязал петельки для ног, а к петлям еще два шнурка, которые уже обвязывались вокруг щиколоток. Временно сойдет, а там посмотрит, хотя он и помнил, что нет ничего более постоянного, чем временное. Честно говоря, на это и надеялся. Еще, в оставшееся время, как смог переделал одежду. Намного лучше не стало, во всяком как он выглядел чучелом, так и осталось, но хотя бы одежда уже не так стесняла движения.

Так что еще через две недели он был к новому походу в лес. Вообще-то, если делать по уму, то следовало еще выждать хотя бы некоторое время, чтобы лыжи, которые он так и держал на дымоходе постоянно смазывая их куском сала, основательно пропитались жиром, но ждать еще было уже невмоготу. Хотелось на волю.

До этого почти неделю плотной густой пеленой валил снегопад с легкой поземкой, который лучше всякого замка запер его в землянке. Выходил только в туалет, который пришлось организовать в шагах пятидесяти от землянки, в надежде, что весной все уйдет в землю вместе с талым снегом. Ну куда в самом деле пойдешь, если уже через десяток шагов твой собственный след заметает так, что остается только чистое и ровное место, как будто и не проходил здесь буквально минуту назад. В такой обстановке потеряться, как нечего делать. Из-за густой взвеси, именуемой снегом, видимость была, мягко говоря, никудышная, можно было пройти в двух шагах от жилища и не заметить его. Вот и сидел взаперти. Хорошо еще запас дров был изрядный, хватило бы на еще одну такую зиму. Погреб был набит копченными тушками дичи и кусками кабанятины и это, не считая грибов и ягод. Так что проблем с пропитанием пока не было.

С одной стороны, тепло, сухо, еда есть, погода такая, что незваных гостей можно не опасаться, казалось живи и наслаждайся. Но оказалось, что вся его любовь к уединению работала пока была возможность бродить по тайге, занимаясь какими-нибудь делами, которых в его маленьком хозяйстве хватало. Стоило ему лишиться этой возможности, как одиночество, а с ней и скука, навалились на него удушающей ватной действительностью. Поэтому, как только снегопад прекратился, он тут же засобирался на пробежку. За все время вынужденного заточения этот снегопад был уже третьим и снег, накладываемый на земля слоями, просел под собственной тяжестью, слежался и уже не был таким рыхлым, как в первый раз. На лыжах он ходил так давно, что уже и не помнил, сколько тогда ему было лет, в памяти осталось только детство, веселый смех и снежный простор, уходящий вдаль. Но оказалось, что это как кататься на велосипеде, если научился, то уже не позабудешь. Вот и с лыжами получилось также, после пары неловких падений тело само вспомнило хорошо подзабытые движения и уже через полчаса мучений мальчишка пока еще неуверенно, но все более приноравливаясь, уже скользил по снежной целине.